– Любите играть в ба‑тенг?

Трехпалый с недоумением посмотрел на него.

– Все любят… Что еще делать в перерывах между охотами?

– И велики ли ставки?

– За два последних дня я выиграл у Зубастого пять серебряных монет, – гордо заявил Трехпалый.

– А если пересчитать в золото?

– Нууу… десятая часть пакты, пожалуй… – тут помощник воззрился на Блейда и сказал: – Слушай, Носач, мы ведь не о том говорили. Поворачивать‑то куда будем – к солнышку и фруктам или к копям в холодных горах?

Блейд безмолвствовал. Подождав немного, Трехпалый развел руками и посмотрел на Рыжего. Сообразив, что пора произнести веское слово старшего по званию, тот буркнул:

– Вот что. Носач… Иди‑ка ты в карцер. И подумай.

Он встал и вышел в дверь, что находилась рядом с подвесным шкафчиком – видимо, в свою каюту. Трехпалый проводил капитана взглядом и сказал Блейду:

– Хозяин дело говорит. Поразмысли! И знаешь, Носач, никогда мы не продавали своих на Южные острова. Лучше удавиться, чем попасть в копи.

Когда Блейд под бдительным присмотром Башки шествовал обратно в свое узилище, он вспомнил, что собирался спросить про нурлов. Ладно, решил он, успеется. Он чувствовал, что еще не раз встретится с офицерами этого судна. И еще не известно, кто кого продаст в рабство.

* * *

Вечером в дверь карцера тихо поскреблись. Блейд оторвался от созерцания низкого потолка из темного дерева и пробормотал: «Tu ne cede malis, sed contra audentior ito».

Этими словами – «Не отступай перед бедой, но смело иди ей навстречу» – он и встретил Крепыша, доставившего узнику ужин и неярко горевший светильник.

– Вот, – сказал матрос, протягивая ему миску, – спросился у Башки принести тебе жратву.

Затем он погрузился в мрачное молчание, ожидая, пока пленник разделается с кашей, китовым мясом и основательной кружкой клана. Блейд искоса взглянул на приятеля.

– Что, проверил свой сундучок?

Крепыш махнул рукой; в его темных глазах плескалось отчаяние. Блейд стиснул его плечо – поросшее шерстью и нечеловечески широкое.

– Не бойся, парень. Я тебя не выдам.

– Даа… Ты так и сказал Рыжему… я слышал… – поерзав на жестком полу, он устроился поудобнее и нерешительно произнес: – Я за тебя, Носач… я за тебя… я кому хочешь печенку вырву!

– Ну‑ну, – разведчик похлопал его по колену и негромко поинтересовался: – Разве эта твоя фляжка стоит таких хлопот? Видишь, как дело повернулось…

– Пришиби меня Кит! Попутало проклятое зелье! – Крепыш был безутешен в своем раскаянии.

– Ладно, обойдется, – ободрил его Блейд.

– Да как обойдется‑то? – Крепыш широко распахнул глаза, полыхнувшие красным в отблесках пламени. – Ты что, готов залезть в вонючую дыру на Южных островах, акулья требуха? Нет! Я… я… никогда…

– Решил все рассказать? Чтобы нас вместе продали в Архипелаге?

Крепыш кивнул.

Некоторое время Блейд молчал, словно удивленный самоотверженностью этого существа; возможно, он оценивал искренность или меру отваги мохнатого матроса, решившего идти с ним на берег, в неволю. Наконец он сказал:

– Слушай, Крепыш, никому ни слова. Понял? Я запрещаю! И не бойся, мы вылезем из этого дела.