Я кивнул, понимая, что он прав. И все же не удержался, чтобы не заметить:

    – А тебе не кажется, Мастер, что для таких упражнений я уже староват?

    Говорить это было несладко, но дело оборачивалось слишком серьезно.

    – Что за чушь, Ульдемир! Я дам тебе рабочий возраст… Какой ты хотел бы?

    Я почувствовал, как физиономия моя растягивается в улыбке.

    – Ну, лет сорок. Не много прошу?

    – Наоборот, очень скромно. Хорошо. Возвращаю тебе твои сорок лет!

    Он приопустил веки и на несколько мгновений словно погрузился в размышления. Я же вдруг ощутил, как давно забытые бодрость и уверенность загорелись во мне, заиграли в крови, заставили чуть ли не пританцовывать на месте от нетерпения – двигаться, делать, решать, пробиваться, расшвыривая неприятеля…

    – Зеркало не нужно? – С чуть заметной улыбкой он наблюдал за мной прищуренными глазами.

    – Ладно, нагляжусь потом…

    – Пойдем. Я отведу тебя в твою комнату. Кстати – ту самую, где ты некогда очнулся от небытия.

    Мы спустились на первый этаж. Может быть, это действительно была та самая комната; не знаю, от нее у меня ничего не осталось в памяти.

    – Мастер, – сказал я, когда он уже собрался уходить. – А что будет с моей дочерью?

    – Она уже знает, что ты ненадолго задерживаешься в своей – как это у вас называется – командировке.

    – Ненадолго?..

    – Я надеюсь, капитан, что это так и будет. Сейчас – отдыхай. Приду к тебе, когда будет нужно.

    Я послушно разделся, лег на свежее белье, закрыл глаза. И тотчас мне почудилось, что я не один здесь; что кто-то смотрит на меня, смотрит с добротой и даже, может быть, с нежностью.

    – Эла? – негромко спросил я.

    Но ответа не получил.

    Последовавшая затем неделя мало что оставила в памяти – если не считать ассартского языка и кое-как скроенной для меня легенды. Зато очень многое осело в мускулах, в нервах, в рефлексах, в подсознании. И, например, то самое движение пальцами, что тогда показалось мне неуловимым, сейчас я сам выполнял, даже не думая. Боюсь, что работавшие со мною люди Мастера (не знаю, были ли они его постоянной командой, или приглашены откуда-то на время) заработали немало синяков. Впрочем, и сам я не меньше.

    Потом Мастер пожелал убедиться в моих успехах. Пожалуй, он решил не жалеть меня, я разозлился – и не стал жалеть его. В конце концов он одолел меня – но не по правилам. Я так и сказал ему:

    – Мастер, это была атака на подсознание; она из другой игры, твоего уровня, но не нашего.

    – А что же мне было – сдаваться? – проворчал он. – Ладно. Можешь считать, что экзамен ты сдал. Теперь можно и отправляться. Кстати, медлить более нельзя. Они по-прежнему молчат. Но если они живы, то тебя встретят. Сегодня. А завтра встречать не станут, потому что Уве-Йорген увез с собой именно такую инструкцию.

    – Я готов.

    – Прекрасно. Только вот возникло маленькое осложнение. По неизвестной причине канал резонансной связи с Ассартом нарушен. Неожиданно на пути возникло мертвое пространство.

    – Опять что-то новое для меня.

    – Да и для нас тоже.