...Однако если бы Харвуд увидел в эту минуту своего слугу, он бы

жестоко разочаровался в своем идеале "живых машин".

   Едва лишь Чен-старший вышел из дома, как на его лице появилось

спокойное и сосредоточенное выражение.

   Рабская покорность, унизительное самоуничижение - все осталось там, в

комнате того, кто считает себя пупом земли. Привыкший ползать перед

сильными обожает, чтобы перед ним ползали слабые. Так пусть же босс

считает Чена былинкой, клонящейся от дуновения ветра; насекомым, которого

можно растоптать в любую минуту; похожим на себя, но более мелким

мерзавцем!..

   Пусть!.. Мистер Харвуд не подозревает, что его ожидает участь всех

предыдущих хозяев Чена-старшего. Мистера повесят партизаны, как повесили

японского генерала Кането Фурухаши, бывшего губернатора Макдональда Бейли

и еще нескольких преступников!

   Не стоило бы дразнить мистера преждевременно. Пусть купался бы в соде,

- все равно это не удлинит его век, если будет провозглашен приговор

народа. У Чена действительно никогда не было случаев невыполнения приказа

хозяина. Но что ж, ничего не поделаешь.

   Лишь позавчера пришлось отослать с шифрограммой последнего голубя, а

сегодня товарищ Чеклоу попросил срочно отправить на базу очень важное

сообщение.

   Столь важное, что если оно не будет получено своевременно, то погибнут

сотни, а может быть и тысячи людей.

   Существовал выход из Гринхауза, - выход, о котором позабыли и Смит, и

Харвуд, - труба водопровода.

   При постройке этих лабораторий выяснилось, что наиболее удобное место

для сооружения артезианского колодца находится метрах в двухстах от

главного корпуса Гринхауза. От этого колодца провели на значительной

глубине трубу к большому бассейну у мастерских, а уже оттуда воду

перекачивали в водонапорную башню.

   Спустя несколько недель вся местность за стенами Гринхауза густо

заросла кустарником. Кусты закрыли люк над артезианским колодцем, и для

всех стало привычным, что вода в Гринхаузе, так сказать, "собственная".

   Этот потайной ход открыл сообщник Чена - слесарь водопровода.

   Лишь однажды Чен воспользовался этим выходом, - несколько месяцев тому

назад, когда Харвуд и Смит неожиданно выехали в Сингапур. Именно тогда

старик принес в Гринхауз клетку с почтовыми голубями Паримы, а ей показал,

где находится люк.

   Но чтобы выбраться отсюда по этому пути, нужно прежде всего снизить

уровень воды в подводящей трубе, остановить моторы насосов. Вот почему

пришлось срочно "испортить" механизмы водокачки.

   Когда Чен вошел в насосную, то увидел картину, способную убедить

каждого:

   ремонт в разгаре, мастер и его помощник из кожи лезут, чтобы уложиться

в срок. Но если бы кто-нибудь, - даже не специалист, - проследил за

работой этих людей на протяжении нескольких минут, то убедился бы в

противоположном:

   тут чистые детали нарочно, пачкали грязным маслом и расшвыривали по

углам, исправное превращали в испорченное, прочное - в шаткое.

   Мастер, - худощавый пожилой китаец, - поднялся, вопросительно посмотрел

на Чена. Тот отрицательно покачал головой, показал полпальца, сел на

корточки, закурил трубку.

   Мастер понял: нужно подождать минут тридцать. Он мазнул себя по лицу

грязной рукой, улыбнулся: хорошо, мол, вывозился? И вновь начал с

остервенением громыхать железом.

   Время от времени Чен выходил из насосной и поглядывал на окна спальни

Харвуда.