|
- Ну так штука! - сказал опять Илья, - слышите, братцы? Обман! - Как же это царя-то обманывают? Нешто он не знает? - Знает, да терпит, - смело решил солдат, - и послал он повсюду дозорцев; на них, говорят, и царские знаки есть, а какие - про то я не слышал... - В чем же они ходят? - Мало ли в чем: иной одет монахом, другой разносчиком, третий ямщиком, а четвертый, как и я, солдатом... Толпа гудела в погребке, как в улье рой пчел, пригретый весенним солнцем. Илья расплатился и вышел, пошатываясь, в другой погребок. Там говорил за пустой бутылкой донского какой-то пропойца-чиновник. - Слышите, ребята, - сказал Илья входя, - нас обманывают: закон поддельный! - Ничего не принимать, ни на что не соглашаться, ничего не подписывать - это так! - подхватил и чиновник, - кто даст еще на бутылку, последнее слово скажу! - Что же это за слово? - спросил Илья. - Собирайтесь в кучки, толкуйте, высматривайте, и чуть кто вас обманул, обухом в голову - и баста. Книга новая вся из клочков, страницы перечислены в ней разным ладом, она без переплета, с вырванными листами и без царских печатей. В ушах Ильи звенело. Голова его ходила кругом. Далеко за полночь он ушел за Дон и лег спать в овражке, под косогором. Солнце уже стало сильно припекать, когда он проснулся и зашел опять на Дешевку закусить и выпить спозаранку, чего прежде не делал. Накануне сторожа в остроге обещали ему доставить свидание с Настей и с отцом ее за десять целковых. Переговоры шли через острожную прачку, жившую в слободке под городом. За двадцать целковых ему обещали даже отпустить Настю на несколько часов ночью из острога. Илья сосчитал ночью деньги: налицо было всего шесть целковых с мелочью. Где еще достать денег? Илья долго стоял у берега под хлебным магазином города и думал: время уходит, денег мало, станешь работать, попадешься, а видеться с Настей надо... Ему был хорошо знаком этот пыльный и оживленный Ростов. Он взошел на крутой берег к источнику, над магазинами. По огромному разливу Дона по-прежнему плыли барки и расшивы; сплавлялся плотами лес. В гирла к Азовью и обратно шли пароходы; клубился дым, раздавались голоса лоцманов: "руль к берегу", "молись", и рабочие, скинув шапки, вслух молились и крестились на восток. Влево по берегу, по горе и внизу, шли ветхие лачужки предместья. Двухколесные бочки медленно тащились от источника с водою в город. По крутым тропинкам сбегали с ведрами бабы и девки. По улицам двигался озабоченный, будто бегущий куда-то народ. Турецким душистым табаком пахло везде. |
