– Вы не заметили некоей странности? – спросил он Моллисона.

– Странности?

– Во всей этой экспедиции… ее целях, людях, принимавших в ней участие?

– Мы провели вместе лишь два дня.

– С Ли Хердманом тогда вы не познакомились? – Ребус достал фотографию и передал ее Моллисону.

– Это тот, кто школьников застрелил? – И, дождавшись кивка Ребуса, Моллисон стал рассматривать фотографию. – Помню его, хорошо помню. Приятный парень. Тихий такой… Не то что называется «командный игрок».

– Это вы о чем?

– Ему больше нравилось бродить по лесу, подбирать там бумаги. Каждый клочок. Другие подшучивали над этим. Когда разливали чай, его приходилось звать по два или три раза.

– Может, это оттого, что он знал: спешить особенно незачем. – Бримсон поморщился, понюхав чашечку.

– Вы хотите сказать, что я плохо заварила чай? – посетовала Шивон. Бримсон поднял руки, как бы сдаваясь.

– И как долго все это продолжалось? – спросил Ребус у Моллисона.

– Два дня. На второй день прибыла команда эвакуаторов, которая еще неделю грузила и вывозила обломки и остатки.

– Вы разговаривали с ними?

Моллисон пожал плечами:

– Парни как парни. Очень работой своей были заняты.

Кивнув, Ребус вступил в лес. Он углубился совсем недалеко, но было поразительно, насколько быстро возникало у него ощущение своей изолированности, оторванности от людей, еще видимых в отдалении, и голосов, еще слышимых. Как назывался этот альбом Брайена Ино? «Другой зеленый мир»? Сначала мир, увиденный с воздуха, и теперь этот, такой же чуждый, такой же живой.

И Ребуса вдруг оглушила мысль: ОЛП невозможно бросить до конца. Остается несмываемая печать на всех твоих чувствах и действиях. Ты приходишь к осознанию, что существуют иные миры, иные ценности. Ты приобретаешь экстремальный опыт. Тебя приучают относиться к жизни как к очередной операции, грозящей тебе минами‑ловушками и потенциальными убийцами. Ребус думал о том, смог ли он сам изжить в себе эти дни в десантных войсках, эту подготовку к службе в ОЛП и насколько далеко отошел он от всего этого?

Может, до сих пор находится в свободном полете?

И предвидел ли Хердман, как тот летчик в стихотворении, свою гибель?

Сев на корточки, он провел рукой по земле. Сучья, листья, упругий мох, покров из местной растительности – цветов и трав. Он представил себе, как врезался в скалу вертолет. Отказали приборы или ошибка пилота.

Отказали приборы, ошибка пилота, а может, что‑нибудь и похуже. Он увидел, как вспыхнуло небо, когда загорелось топливо, как замедлили вращение изогнувшиеся лопасти. Вертолет камнем рухнул вниз, из него посыпались, разлетаясь в разные стороны, тела. С глухим стуком ударялась о твердую землю человеческая плоть – вот так же, с этим же звуком упал на рельсы и Энди Каллис. Взрывом разнесло бумаги, которые находились в вертолете, края листов покоробились, а некоторые из документов вообще превратились в конфетти. Секретные документы, которые ОЛП во что бы то ни стало хотело вернуть. И Ли Хердман, занятый больше других, все уходил и уходил дальше в лес. Ребус вспомнил, что сказала о Хердмане Тири Коттер: у него словно были какие‑то секреты. На память пришел пропавший компьютер, купленный Хердманом для своей конторы. Куда он делся? Кто изъял его? Какие секреты могут там таиться?

– У тебя все в порядке? – раздался голос Шивон. В руках она держала чашечку, до краев наполненную чаем.

Ребус поднялся на ноги:

– В полнейшем.