– Это его почерк, там, наверху? – осведомился Логан.

– Да. Совершенно точно. – Она открыла папку. – Видите эти каракули на внутренней стороне? – Она указывала пальцем на какие‑то выцветшие чернильные следы. – Это отец чертил. Он исчеркивал все своими каракулями. Ни одной бумажки, даже важной, нельзя было оставить возле телефона – обязательно всю ее исчертит. – Она покачала головой. – Что происходит? Где вы раздобыли карту и где остальное?

Дана кивнула.

– Проверьте, пожалуйста, сохранилась ли у вашего отца карта Роберта Мейерса?

– Так вот же она. По крайней мере, папка от нее!

– А проверить нельзя?

Судя по ее виду, Пилгрим начинала терять терпение.

– Мы ничего там не нарушим! – поспешила заверить ее Дана. – Только проверим.

Пилгрим еще на секунду задержала на них взгляд. Потом со вздохом сказала:

– Пойдемте.

Она повела их куда‑то в задние помещения, по дороге занимая разговором:

– Отец практиковал здесь в течение сорока восьми лет. Его кабинет забит всяким хламом, как лавка старьевщика. А у меня не было ни времени, ни смелости попробовать разобраться тут и вычистить ненужное. Думаю, что и теперь я не скоро смогу приняться за это.

Эмили Пилгрим толкнула дверь в кабинет.

– Здесь вы и нашли отца? – входя, спросил Логан.

– Да, здесь, он лежал на полу. Мама позвонила и сказала, что отца до сих пор нет. – Пилгрим поглядела вниз, на синий с разводами ковер серийного производства, лежавший на полу. – Казалось, он хотел потянуться через стол к телефону, позвать на помощь, но потерял сознание.

Встав у стола к ним спиной, Логан поглядел через плечо на зеленый шкаф с картотекой и маленьким телевизором наверху.

– В котором часу вы его нашли?

– Мама позвонила мне около одиннадцати. С отцом она говорила до этого вечером, и он сказал, что едет домой. У них было так заведено. Перезваниваться ровно в десять. В десять тридцать отец приезжал домой. Когда он вовремя не приехал, она заволновалась. Дозвониться ему в кабинет она не смогла и позвонила мне.

– И вы нашли его здесь?

– Да.

– Долго он, по вашему мнению, здесь пролежал?

– Наверное, час. Или полтора.

– А что он делал здесь так поздно, в десять часов вечера? – спросил Логан.

– Но я же говорила: разбирал бумаги, смотрел игру по телевизору, если играл его любимый «Маринер».

– Так можно проверить карту?

Пройдя к картотеке, Эмили Пилгрим проглядывала буквы на белых табличках ящиков. Найдя ящик с бывшими пациентами на букву «М», она выдвинула его, собираясь пролистывать папки, но остановилась: одна из папок была чуть приподнята над рядом и поставлена немного косо, как это делал отец, отмечая вынутую. Эмили Пилгрим взглянула на папку, потом на ту, что была у нее в руке, потом выпрямилась, обернулась:

– Думаю, вам все‑таки следует рассказать, что вас сюда привело.

Тридцать минут спустя Эмили Пилгрим сидела у себя в кабинете, опершись локтями на стол и сложив домиком сцепленные пальцы, точно на молитве. Позади нее на стене виднелись развешанные грамоты и фамильные фото. На этих фото отец ее был похож на постаревшего Берта Ланкастера – изящного вида джентльмен с водянисто‑голубыми глазами и поредевшей седой шевелюрой.

– Так этот человек украл у отца карту? – спросила Пилгрим.

– Да.

Дана понимала, что они с Логаном сильно ее озадачили. Сейчас все сводилось к тому, поверит ли она им.

– Наверное, тело вашего отца вы не вскрывали, – предположил Логан.