|
Глава III. Полковник де Бац Андре-Луи злился; нет, не кипел от злости - это вообще было ему не свойственно, - но пребывал в состоянии холодной, горькой ярости. Если принять во внимание, кем были его слушатели, то вряд ли можно назвать тактичными выражения в которых он дал выход своей ярости. - Чем больше я наблюдаю дворянство, тем сильнее сочувствую плебсу; чем ближе узнаю королевское окружение, тем больше восхищаюсь чернью. Андре-Луи, Алина и господин де Керкадью сидели в длинной узкой комнате, захваченной сеньором де Гаврийяком на первом этаже гостиницы "Три Короны". На вид комната была типично саксонской: вощеные полы без ковра; стены, обшитые полированной сосной стены, украшенные охотничьими трофеями - полудюжиной оленьих голов с ветвистыми рогами и меланхоличными стеклянными глазами, маской, изображавшей медведя с огромными клыками, охотничьим рогом, устаревшим охотничьим ружьем и еще несколькими предметами того же рода. На дубовом столе, с которого недавно унесли остатки завтрака, стояла хрустальная ваза с большой охапкой роз, перемежающихся несколькими лилиями. Эти цветы и были одной из причин, повергших Андре-Луи в дурное расположение духа. Час назад их принес из Шенборнлуста очень элегантный, завитый и напомаженный господин, который представился господином Жокуром. Он вручил букет мадемуазель де Керкадью с выражениями почтения от Мосье Принца. В записке его высочества выражалась надежда, что цветы оживят обстановку комнаты, которую украшала своим присутствием мадемуазель, а тем временем ей подыщут другое, более достойное ее положения жилище. Вторая записка, тоже принесенная господином де Жокуром, объясняла, на какое жилище намекал Мосье. Она явилась второй причиной раздражения Андре-Луи. В этой записке ее высочество объявляла, что мадемуазель де Керкадью назначена фрейлиной. Радостное оживление, охватившее Алину при известии о такой высокой и неожиданной чести, послужило третьим источником досады Андре-Луи. В течение всего визита господина де Жокура молодой человек с вызывающей неучтивостью простоял у окна спиной к обществу. Он смотрел на пелену дождя, на пенящуюся грязь Кобленца, и не потрудился повернуться, когда господин де Жокур, церемонно откланявшись, объявил о своем уходе. И, только когда посыльный дворянин удалился, Андре-Луи соизволил, наконец, заговорить. Беспокойно меряя шагами унылую, сырую и холодную комнату, он вдруг перебил восторженную болтовню Алины своим нелицеприятным заявлением. Девушка вздрогнула, пораженная его тоном. Ее дядя тоже был шокирован. В былые дни он пришел бы в ярость от куда более безобидных слов, набросился бы на крестника с упреками и попросту выгнал бы за порог. Но путешествие из Парижа подействовало на сеньора де Гаврийяка угнетающе: временами он как будто впадал в летаргию, его неукротимый дух был подавлен. |
