Одну насыпь все же сковырнули, ахнули из больших зеркал по бетону,  а

потом с час долбили по  тому  же  месту,  пока  не  выели  землю  и  камни

настолько, что покатилась, рассыпаясь по бревнышку, укрепленная точка.  Но

на этом силы магов иссякли, и они передыху запросили, да  и  Сармат  велел

понапрасну сил не тратить,  неровен  час  подойдут  еще  вражьи  отряды  -

стрелами да пиками не отобьешься.

     Против  московского  войска  каганат,  может,  всего  две  тысячи   и

выставил, но старое оружие еще стреляло у них, пулеметные гнезда на холмах

близко никого не подпускали, а отряд пластунов, добравшийся до стен, почти

весь перебит, взорван. Уцелевшие принесли с собой два небольших цилиндра с

опереньем,  с  привязанным  к  ним  желтым  бруском,  похожим   на   мыло.

"Авиабомбы", - определил Сармат, а тысяцкий Егор  доложил,  что  в  городе

разведчики заметили конструкции, похожие на рамы для  запуска  летунов.  С

этих рам и мечут бомбы. "Баллисты,  черт  бы  их  побрал!"  -  пробормотал

Мартын.

     Несколько молодых магов, выдвинувшись вперед, метали  огненные  шары,

пытаясь всадить их в узкие амбразуры пулеметных точек,  но  втуне.  Сверху

засекали мага и жарили по нему длинными очередями,  не  давая  высунуться,

поэтому и точности никакой, а вести шар  размером  с  голову,  когда  твоя

голова вжата в песок и траву, - это даже старым магам не  по  плечу.  Силы

все же берегли.

     После того как отряды Сармата и Виктора соединились, а позже и Мартын

подошел со своими, хотели ворваться в город спозаранку, но  напоролись  на

ураганный огонь, потеряли сотни три бойцов и откатились.  Тогда  на  Сборе

Виктор впервые осмелился резко возразить Сармату. Идея штурмовать  с  ходу

принадлежала Правителю, и так  он  ею  загорелся,  что  чужого  голоса  не

слышал. На  Сборе  Сармат  был  зол,  но  бодр,  ругань  Виктора  выслушал

посмеиваясь,  но  потом   нахмурился   и   сказал,   что   назначает   его

главнокомандующим и что он, старый  дурак,  должен  был  с  самого  начала

отдать маршалу все бразды, но погорячился. И с этими словами  вручил  свой

жезл Виктору, подмигнул и объявил  Сбор  свободным.  Сармат  ушел  в  свой

шатер, а Виктор так и остался с открытым ртом и жезлом в руке. Неожиданный

ход Сармата сбил его с толку.  Действительно,  удайся  утренний  наскок  -

Сармату прибавилось бы славы, а  тут  ежели  завязнут  или,  не  дай  бог,

отступить придется, чести Правителя  урону  нет,  а  Виктору  позор.  Кому

отвечать, если уйдут битыми? Ему. На миг захотелось сломать жезл о колено,

вскочить на коня, и...

     Ему плевать было на место у трона, маршальское звание  и  все  прочие

атрибуты и регалии. Но с недавних пор он вдруг увидел себя  не  песчинкой,

налипшей на колеса истории, а самим колесом, пусть малым, но колесом, и он

понимал, что к прежней вольной жизни возврата нет.

     Ярость мгновенно ушла, Виктор  проводил  холодным  взглядом  Сармата,

спокойно воспринял даже то, что спустя минуту вестовой пригласил тысяцкого

Александра  в  шатер  Правителя.