возможность однажды уже  была предсказана.  Что  ж  ты,  на  своего создателя с

топором кидаться станешь?

     Он  потянулся за  сыром  и  вдруг  увидел  блестящие и  внимательные глаза

Когана.

     - Что,  Моисей Абрамович,  -  спросил Кононыкин, - страшно? Раньше бояться

надо было. В тридцать третьем году от Рождества Христова.

     Коган покачал обвязанной полотенцем головой:

     - Ох,  Дмитрий, вам все высмеять хочется, над всем поиздеваться. А мне сон

вчера снился,  Дима.  Жуткий сон.  Снилась мне дорога, по ней толпы людей идут,

усталые все,  измученные,  а  среди них  и  наша семья.  Эсфирь ноет,  Лизонька

плачет.  Жара  стоит неимоверная,  впереди поднимается алое зарево,  словно там

гигантскую печь  растопили,  а  вдоль  дороги Ангелы с  херувимами на  поводках

стоят. Плач стоит на дороге, крики жуткие. А Ангелы

     смеются. И херувимы тоже смеются... Только их смех на лай больше похож...

     - Эй,  казак иерусалимский,  - с веселостью человека, слегка перебравшего,

окликнул Когана Магометов.  -  Чего грустный такой? Джигит веселым должен быть,

радостным. Не каждый ведь день с Аллахом встречается!

     Он снова высоко поднял стопку.

     - Уныние правоверного -  радость для лукавого.  Ликуйте правоверные, чтобы

впал в уныние лукавый,  "Терпи же и прославляй хвалой твоего Господа до восхода

солнца и до захода,  и во времена ночи прославляй Его и среди дня - может быть,

ты будешь доволен".

     Выпили за сказанное.

     - Да,  -  снова  ожил  Апраксин.  -  Знаменитое,  так  сказать,  восточное

гостеприимство. Помню, перед Тегеранской конференцией нас в Иран отправили. Ну,

туда-сюда,   пообжились  немного,  по-персицки  малость  нахватались,  пошли  в

самоволку.  Ну  и,  значит,  прямиком в  публичный дом.  А  там англичане уже в

очереди стоят.  Мы,  ясно дело,  поддамши,  но-в меру.  По бутылочке приняли, а

больше ни-ни.  А  хмель все одно в голову лупит.  Ясное дело,  что нам очередь,

особенно англичанская.  Они,  желторотики,  еще войны не нюхали,  а  уже на баб

лезть  собрались.  Вот.  Понятное дело,  англичане сплошь молоденькие,  заедать

стало, что оттесняем их. Ну, они, конешно, в драку. Да-аа! - Апраксин задумчиво

тронул   зазвеневшие  медали  и   ордена,   заулыбался  давним,   но   приятным

воспоминаниям. - Тут нам не до баб стало, кровь-то играет, душа выхода требует.

Верите,  тремя  патрулями забирали!  Заарестовали,  конешно.  Утром проснулись,

вспоминать боязно.  Союзникам морды понабили.  Да  за это нам точно порт Ванино

светил всем разом.  А  обошлось.  Сталину доложили,  тот улыбку в усы спрятал и

спрашивает:  "Кому  больше  досталось?"  Генерал  английский ему  под  козырек:

дескать,  на наших вояк глядеть без плача нельзя.  Тогда Сталин и говорит: нет,

говорит,  таких солдат,  что в  рукопашной схватке русских одолели бы.  И Берии

командует:  наградить  и  на  германский  фронт  отправить,  определить всех  в

разведку.