Глаза его метнулись в сторону столиков, он побледнел и заткнулся.

Надо же, какие чудеса творятся. И кто же его пожалел приголубил?

Натаха почти успела убрать под стол внушительный кулак, которым призвала пацана к молчанию. Густо, свёкольно покраснела.

– Оу, Натаса! – хихикнула Сэкиль. – Тебя мозно поздравить? Я думара, в твоей яшмовой вазе узе завелась паутина!

– Отстаньте. Эти такой концерт устроили, что меня разобрало… Но, если он кому то скажет, я его урою! – она снова показала кулак Васятке, он сглотнул и нервно закивал.

– Совет да рюбовь!

– Заткнись, узкоглазая. Какие планы, Кэп?

Вчерашний день уже всплывает в памяти, записи я оставил подробные. Вот только ночные приключения упустил. Ладно, и так понятно, что было хорошо. Освежим при случае воспоминания, если Абуто будет не против.

– Думаю, для начала проверим вчерашний этаж. Не выломали ли решетку. Нам же не нужен тут отряд извращенцев?

– Я возьму железок, укреплю, – кивнула Натаха. – Вчера наскоро замотала цепью, не дело.

– Хорошо. Потом попробуем найти лестницу, про которую говорила Абуто.

– Абуто это та негритяноська? – уточнила Сэкиль. – И что за рестница? Ты нисего не сказар!

– Надеюсь, она нам покажет. Это может быть интересно.

– Ты думаешь, есть обходной путь? – скептически хмыкнула Натаха. – Я вот думаю, что нам просто нужна дверь.

– Натаса, ты думаес? – всплеснула в притворном удивлении тонкими руками Сэкиль. – Засем? Тебе не идёт!

– Заткнись, Сека, – рассердилась Натаха. – Не такая уж я дура!

– Дверь ведь может быть где угодно, верно?

– Вроде так, – кивнула Натаха.

– Значит, и на той лестнице тоже.

– Уговорил, Кэп. Собираемся?

– Собирайтесь. Я зайду к Абуто. И не для того, о чем вы тут захихикали, а спросить, не покажет ли она нам дорогу.

– Мозно с тобой, Кэп? Хосю посмотреть на зенсину, которая заставила тебя так крисять!

Я постучал в комнату негритянки. Раз, другой. Тишина.

– Оу, Кэп, ты та а акой сирьный мусина! – сказала ехидно Сэкиль. – Девуска совсем устара!

Но у меня росло ощущение беды, и я толкнул дверь. Она распахнулась, открыв картину, от которой у меня внутри неприятно ёкнуло, а азиатка сдавленно пискнула.

Небольшая, зеркально отражающая мою, комната уделана кровью. Так, как будто кто то плясал с оторванной башкой, заливая стены фонтаном из разорванной артерии. Только стена напротив двери, где в нормальных общагах бывает окно, почти чистая. Мелкие брызги по краям и посередине нарисованный кровью непонятный символ.

– Ой, за что вы её? – Сэмми. Вот же вовремя припёрся. – Вы же с ней ночью так… А потом вот так, да?

Он метнулся в сторону и начал громко извергать наружу утреннее пюре. Сэкиль побледнела, но, к моему удивлению, сдержалась.

– А где сама девуска? – спросила она, сглотнув.

Хороший вопрос. Тела нет, и спрятать его негде. Я выглянул в коридор, осматривая пол – если бы её тащили, то были бы следы. Нет, чисто. Сэмми понял меня неверно, и стремительно, хотя и пошатываясь, удалился. Наверное, решил, что я сейчас буду убирать свидетеля. Но я даже его блевотину не буду убирать. Сам пускай убирает.

– Всё осень прохо? – с просила азиатка. От нервов её акцент усилился.

– Да уж чего хорошего.

– Кэп, Кэп! – закричала издалека бегущая сто стороны столовой Натаха. – Там Сэмми несёт всякую чушь! Говорит, что вы свою негритянку… Ой!

– Не смотри туда! – сказал я запоздало.