|
Понятно, что знатные тагайские семейства, к которым принадлежали жены, были от этого не в восторге, и неудивительно, что уже через полтора года ургунская принцесса умерла при загадочных обстоятельствах – успев, однако, родить Кагарлызу сына. К тому же с легкой руки хана обычай жениться на знатных ургунках вошел в моду и среди его приближенных. Надо полагать, девушки были не в восторге – для них с их аристократической спесью было сомнительной честью стать женой какого‑то варвара, но, в конце концов, это было лучше, чем стать его же рабыней. Без грабежей и захвата рабов, равно как и без восстаний, конечно, тоже поначалу не обошлось, но в целом процесс ассимиляции пошел вполне успешно, и уже где‑то через два столетия победители и побежденные представляли собой единый народ – тургунайцев, причудливо сочетавший оседлую и кочевую культуру. Сын Кагарлыза и ургунской принцессы, Салымбек, продолжил завоевания отца и двинул войско тагаев – в которое входили уже и ургунские отряды – дальше на восток. Войско обогнуло с севера Бхиланайские горы и вторглось в империю Цань – слишком большую, чтобы покорить ее целиком, но изрядный кусок тургунайцы все же оттяпали. Часть захваченных земель, впрочем, впоследствии снова вернулась цаньцам, которые, в силу своей многочисленности, попросту растворили в себе завоевателей; не было даже войны, просто очередной хан махнул рукой на слишком дальние провинции, удержание которых приносило больше хлопот, чем доходов.
– Слушайте, Эйрих, откуда вы все это знаете? На Западе год назад и слово‑то такое – Тургунай – мало кто слышал. – Мир не исчерпывается Западом, как вы уже имели возможность убедиться. Элина недовольно скривилась – она терпеть не могла, когда от нее что‑то скрывали, но уже знала, что упрашивать Эйриха бесполезно – и задала более насущный вопрос: – Вы не знаете, караван работорговцев уже прибыл в город? – Пока не знаю; думаю, что нет, иначе мальчишки мне бы сообщили – я ведь не сказал им, в каком качестве должны прибыть белые молодые люди. Но я сегодня же выясню точно. Нет ничего странного, если вы их обогнали – закованные невольники идут медленно. Ваше счастье, что ваши пути не пересеклись еще раз. Элина стащила сапоги, отстегнула меч и откинулась на мат. – Что‑то я сегодня не выспался, – виновато сообщила она. – Отдыхайте, – кивнул Эйрих. – Ночью ваш организм не столько восстанавливал силы, сколько тратил их на борьбу с холодом. Вообще‑то на будущее избегайте таких ночевок. Вы могли замерзнуть насмерть. – Весной? – удивилась Элина. – Такое случается даже и летом в холодные ночи, – наставительно изрек Эйрих. Элина действительно вскоре уснула, зато проснулся Йолленгел. Он хотел было выразить бурную радость, завидев живую Элину, но Эйрих приложил палец к губам, а затем осведомился, можно ли оставить графиню на попечение эльфа. Йолленгел ответил, что он‑де давно уже в порядке, а потому, мол, вопрос совершенно излишний. Эйрих не был в этом полностью уверен, но все же согласился и отправился в город. Вернулся он часов через пять, имея встрепанный вид и запыленную одежду. Элина все еще спала. Эйрих неодобрительно прислушался к ее дыханию, а затем потрогал ее лоб. Его подозрения подтвердились – у девушки был жар. Она замычала во сне, но не открыла глаз. Эйрих без лишних церемоний расстегнул ее рубашку и приложил ухо к груди; затем перевернул больную на живот и послушал со спины. Кажется, худших опасностей все же удалось избежать. Просто сильная простуда, вероятно, отягощенная испытаниями последних дней. Хотя в поистощившемся уже арсенале Эйриха имелось средство, способное понизить температуру, он, вслед за своими учителями, считал, что не следует подавлять без необходимости естественные защитные реакции организма. |
