Несколько раз графиня принималась ворочаться и что‑то бормотать в бреду, но впервые пришла в себя только под вечер, устремив на Эйриха страдальческий взгляд слезящихся глаз. Эйрих объяснил ей ситуацию.

– Как это все не вовремя! – графиня сжала кулаки от злости на себя.

– Здравствуйте, Эрвард, – улыбнулся ей Йолленгел.

– Да, вот как раз здравствовать мне сейчас и нужно, а не валяться тут мертвым грузом. Д‑демоны…

– Ну, пока нам некуда особо торопиться, – успокаивающе заметил Эйрих.

– Рабы еще не прибыли. Еще я навел справки о судьбе ханского посольства. В городе ничего не известно о серьезных происшествиях с ним. Говорят, что оно благополучно вернулось из стран Запада еще прошлой осенью. Говорят, правда, что ему пришлось сражаться с какими‑то варварами в пути, в результате чего не все воины вернулись назад – среди погибших был и один местный уроженец. Но это все. Ни слова ни о каком западном принце.

– Значит, это все‑таки интрига самих тургунайцев, – мрачно резюмировала Элина.

– Возможно, – кивнул Эйрих. – В любом случае, интересоваться этим делом следует с большой осторожностью. За пару дней тут все равно ничего не выяснить, – он мог бы добавить, что в этом городе вообще, судя по всему, выяснять нечего – если какие‑то следы и существуют, то их надо искать либо на западе, на границе с соседним Хурданистаном, либо на северо‑востоке, в столице; однако подобные мысли вновь повергли бы Элину в уныние и самоедство. Вместо этого Эйрих предложил ей миску горячего бульона. Графиня, несмотря на то, что не ела уже более трех суток, отнеслась к этой идее без большого энтузиазма – скорее по принципу «надо – значит надо», и лишь осведомилась, хватает ли им денег на еду.

– Я сегодня поучаствовал в неком самодеятельном борцовском турнире на площади, – ответил Эйрих. – Один бугай хвалился, что никто не сможет его одолеть. Когда ставки достаточно выросли, мне пришлось этим заняться. Демоны, жаркое было дело. Он действительно оказался силен, как бык, и знал кой‑какие приемы – да и я становлюсь староват для подобных упражнений… Но, как видите, еще не настолько, чтобы проигрывать.

Элина пролежала с температурой три дня; Эйрих лечил ее отварами и полосканиями. На четвертый графиня категорически заявила, что здорова – хотя о полном выздоровлении говорить было рано – и потребовала немедленных действий. Если где‑то посередине между явью и бредом она и могла воспринимать некритически слова Эйриха о том, что караван все еще не прибыл, то теперь у нее уже не было сомнений, что здесь что‑то не так.

– Да, – признался Эйрих, – этот караван, по всей видимости, сюда и не направлялся. В полусотне миль к западу есть другой город – Бахарлык. Очевидно, караван шел туда – а шел он наверняка с юго‑запада, из Хурданистана, и гнать живой товар лишние пятьдесят миль не было никакого резона.

– И вы знали и молчали! – задохнулась от гнева Элина.

– Иначе вы бы помчались туда с температурой, – безапелляционно возразил Эйрих. – Не силой же вас удерживать.

– Но Редрих, наверное, уже продан!

– Тем лучше. Побег от хозяина организовать легче, чем из каравана, где все рабы днем и ночью скованы общей цепью.

– Допустим. Однако никто не давал вам права обращаться со мной, как с ребенком!

– Хотите сказать, что уже избавились от этих сказочных представлений о рыцарской чести?

Элина надулась и ничего не ответила, сосредоточившись на застегивании пояса с мечом.

– Обождите с поясом, – сказал Эйрих, протягивая ей какой‑то внушительный сверток.