– Меня выследили?

– Нет… ну то есть я думаю, что нет. Но когда они опомнятся и начнут вас искать, это не станет такой уж проблемой. Даже сейчас, когда в городе много приезжих; ведь врагов у вас тоже много.

– Да, я знаю. Я собирался уехать утром. В толпе легче затеряться.

– На турнире в этом году было рекордное количество зрителей. Вас слишком хорошо запомнили. Любая толпа для вас опасна. Вы должны покинуть город ночью. Где ваша лошадь?

– Я оставил ее на постоялом дворе за городом. На этих узких улочках всадник более заметен и уязвим, чем пеший.

– Вот и хорошо. Не придется будить хозяина, чтобы отпер конюшню. Просто оставьте ему плату на столе…

– Графиня, в таких местах, как это, плату берут вперед, – усмехнулся Редрих. – Но как же стража? Ведь ночью ворота закрыты.

– У них нет причин вас не выпустить. Тем более если я провожу вас.

– И в обмен на это я должен обучить вас… что ж, почему бы и нет. Надеюсь, нам не придется встретиться когда‑нибудь в реальном бою. Впрочем, мне до сих пор кажется дикой мысль о реальном бое с женщиной.

– Не только вам. Это весьма распространенный предрассудок. Но не будем терять времени.

– Ладно. Здесь тесновато, ну ничего. Хорошо бы еще, чтобы соседей не переполошил звон мечей.

– Здесь достаточно толстые стены. А на пол бросим одеяло.

Обучение не заняло много времени. Элина, с ее уровнем фехтовального мастерства, быстро ухватила суть приема, и после того, как меч Редриха (тот самый, с рубином), вырванный из его руки, несколько раз упал на одеяло, герцог счел, что с дальнейшим оттачиванием техники Элина справится сама. Молодые люди убрали оружие в ножны.

Герцогу не понадобилось много времени на сборы. Он подвесил к поясу тощий кошель, нахлобучил берет, словно тот мог скрыть его лицо, подвесил к поясу меч, вскинул на плечо котомку, где лежал шлем и другие нехитрые пожитки, а затем вслед за Элиной вышел из комнаты.

– Кто учил вас фехтованию? – спросила графиня, когда они вышли на ночную улицу.

– Телохранитель, которого отец приставил ко мне и матери. После того, как мой отец был убит во время переворота, а дядя казнен вскоре после, мой учитель фактически заменил мне отца. Не в том смысле, конечно, что у него были какие‑то непозволительные отношения с матерью…

– А ваша мать жива?

– Нет. Она слишком привыкла к роскошной жизни и быстро зачахла в изгнании. Нам ведь пришлось бежать, как говорится, в чем были. Из всех богатств Урмарандов с собой удалось прихватить лишь жалкие крохи, половину из которых украли бросившие нас слуги. Знаете, – герцог криво усмехнулся, но Элина не видела этого в темноте неосвещенных роллендальских улиц, – я чертовски рассчитывал на денежную премию за победу. Конечно, это был не главный мотив, по которому я участвовал в турнире… но мне бы очень пригодились эти деньги. Но, сами понимаете, я не мог подбирать их с земли.

– У вас теперь есть меч с рубином и королевский медальон. Правда, рыцарские обычаи считают недостойным продавать подобные вещи… мой отец говорит полушутя, полусерьезно, что перестал участвовать в турнирах, потому что ему уже некуда девать призовые мечи.

– А почему вы думаете, что у меня чести меньше, чем у вашего отца? – резко спросил Редрих.

– Простите, герцог, я не хотела вас обидеть.

Некоторое время шли молча.

– Сам не знаю, зачем я вам все это рассказываю… – произнес Урмаранд. – Почему я вообще вам доверяю. Ведь мы, по сути, враги.

– Мы принадлежим к враждебным родам, а это не то же самое.