Элина меж тем, хотя отделалась лишь ушибами, тоже чувствовала себя так, как будто ей выжгли какой‑то орган чувств. Поначалу она думала, что это последствия контузии, но затем поняла, в чем дело. За месяцы, проведенные в Зурбестане, она сама не заметила, как привыкла к высокому уровню магии. Даже несмотря на то, что она практически не пользовалась им и не старалась совершенствоваться в этой сфере, зная, что станет лишь уязвимее для магов‑профессионалов – ее чувствительность росла. И вот теперь там, где некогда маячил, пусть и сквозь дымку, незримый для обычного человека мир, осталась лишь черная мертвая пустота. Замысел Артена удался полностью – последний оплот магии на свете был уничтожен.

Принц расстелил на траве карту – теперь уже воистину последний реликт Зурбестана.

– В принципе отсюда мы можем выйти на два пути, – пояснял он. – Один идет на запад и впоследствии разветвляется, приводя нас либо в пустыню Шезех‑Кум – ясно, что во времена Зурбестана пустыни там не было – либо в одно из северокундийских княжеств. Другой путь круто сворачивает на юг и ведет в западные области империи Цань. И именно последний путь нам надлежит избрать. Во‑первых, он короче, что при нашей скудости припасов крайне важно. Во‑вторых… я не знаю природы облака, которое мы видели, но мне бы не хотелось попасть под идущий из него дождь.

– Интуиция подсказывает мне то же самое, – кивнул граф, – а воин, который не доверяет своей интуиции, не доживает до моих лет.

– Я могу предложить и научное объяснение, – заметил Артен. – В момент трансмутации (время меча не знало взрывчатых веществ и самого слова «взрыв») все в Зурбестане, включая воздух и поднятую в воздух пыль, было пронизано лучами смерти. Может быть, их действие прекратилось с исчезновением самих лучей… а может быть, они превратили в яд все, с чем соприкоснулись. По крайней мере, химический яд нередко делает ядовитым то, с чем взаимодействует. И все это ветер несет на запад. Так что чем скорее мы уберемся отсюда на юг, тем лучше.

– Никто из нас не знает цаньского, у нас нет денег, из оружия – одни ножи, а цаньцы, как я слышал, не любят чужеземцев, – перечислил граф. – И тем не менее, принц, я согласен с вами. Лучше иметь дело с врагами‑людьми, чем с… этим, – он указал через плечо в сторону неба над Зурбестаном. – Впрочем, нас могут ждать и другие сюрпризы. Если помните, в момент нашего приземления земля дрожала. В горах могли сойти лавины и образоваться завалы… да и вообще, такое могло случаться неоднократно, учитывая, что этой карте больше тысячи лет. И все равно – другого выхода у нас нет.

– Тогда не будем мешкать, – подытожил Артен.

Они задержались еще ненадолго – граф решил выкроить палатку из оболочки шара, хотя, конечно, шелк был плохой заменой брезенту – а затем отправились в путь.

Редриха по‑прежнему вел граф, и, конечно же, это не могло не задерживать их продвижение. В течение этих часов Артен неоднократно с раздражением думал – и чуть было не высказал вслух – что герцогу было бы гораздо лучше погибнуть, чем ослепнуть. Слыханное ли дело – пробираться по горам со слепым, и добро бы еще слепым от рождения, успевшим уже выработать определенные навыки взамен отсутствующего зрения – так ведь нет, с ослепшим только сегодня и совершенно беспомощным!

Тем не менее, они шли весь день, сделав лишь пару коротких привалов – образ черного ядовитого гриба, выросшего над Зурбестаном, придавал им сил. К вечеру путь им преградило то, чего опасался граф – по‑настоящему серьезный каменный завал. Решено было остановиться на ночлег, а утром, со свежими силами, перебираться через нагромождение валунов.