– Все – на пол, – скомандовал принц. – Теперь, Элина.

«Пора, Йолленгел. « «Понял. Прощайте, Элина. Прощайте, все. « Графиня не знала, как это будет, но предполагала грохот, яркий свет, проникающий даже сквозь сомкнутые веки… Однако ничего не было. Шар продолжал снижаться, одновременно дрейфуя прочь от стены гор. Они, впрочем, не видели этого, ибо сидели, скрючившись, на полу кабины, упираясь коленями друг в друга.

– Что, уже? – спросил недоверчиво Редрих, открывая глаза.

– Непохоже… – пробормотал Артен.

«Элина? « – в голосе эльфа звучало удивление.

«Йолленгел, вы живы?! « «Я сделал все правильно… Все, как учил меня меня Артен. Все стрелки в нужных положениях… Но эта штука не сработала. « Элина сообщила эту новость остальным. Меж тем шар, проскочив область пониженного давления, по прихоти воздушных потоков вновь двигался вверх.

– Что, принц, в ваши расчеты опять вкралась маленькая ошибочка? – Редрих, усмехаясь, поднялся с пола и посмотрел в сторону Зурбестана.

«Вы ведь не думаете, что я не сдержал слово? Я сделал все, как надо. Красная ручка… Она просто не сработала, понимаете? « Удивление в голосе Йолленгела постепенно сменялось радостью. Он был искренен накануне, когда говорил, что устал от жизни и не видит в ней проку. И, наверное, через полчаса те же мрачные мысли вернулись бы к нему снова. Но сейчас, когда смерть была так близко, на расстоянии протянутой к рубильнику руки – сейчас он был счастлив, что смог избежать ее.

Солнечный свет озарил оболочку шара, доселе остававшуюся в тени гор, и принц понял, что шар, словно утопающий на поверхность воды, в последний раз поднялся на уровень гребня.

– Редрих, на пол! – крикнул он, одновременно со всей силы дергая веревку клапана, выпускавшего теплый воздух.

«Вы понимаете? Она не срабо… « Ослепительный свет залил небо и землю.

Над Зурбестаном взошло рукотворное солнце.

Все было, как и думала Элина: сияние, проникающее даже сквозь веки, позже – чудовищный гром… Правда, грома они не услышали. Они лишь ощутили болезненный удар по ушам, после которого все звуки исчезли.

Артен сумел‑таки выпустить веревку клапана не слишком поздно, и шар, хотя и быстро терял высоту, но все же не падал камнем вниз. Основной удар взрывной волны приняли на себя горы, отразившие ее вверх; но все же кое‑какие турбулентные потоки перехлестнулись через гребень. Могучая сила обрушилась на шар, швырнула вниз и в сторону, завертела, перекручивая веревки… Оболочка не выдержала, разошлось сразу несколько швов. Шар неминуемо грянулся бы о камни, но тут снизу пришла другая волна – отголосок первой, отразившийся от земли – затормозила падение и бросила гибнущий воздушный корабль в узкую долину, где он ударился о склон горы – в этом месте крутой, но ниже более пологий. По этому склону, поросшему травой, кабина в конце концов и съехала вниз, и разорванная оболочка плавно накрыла ее.

Прошло, наверное, не так уж мало времени, прежде чем осевшая оболочка вновь зашевелилась, и из‑под нее на четвереньках выползла Элина. За ней выбрался ее отец.

Глухота уже прошла; еще в кабине они успели обменяться впечатлениями о собственном самочувствии («Бывало и лучше, но в целом нормально», как сказал граф; то же было применимо и к Элине), и теперь их интересовала судьба остальных.

– Если их выбросило из кабины, вряд ли кто‑то остался в живых, – сказал Айзендорг. – Хотя… – он посмотрел вверх по склону, – вон кто‑то спускается.