– Дело не только в этом, – сказал четвертый. – Слух о затее Элины был пущен не случайно. Мы ведь так и не смогли найти Урмаранда, – говоривший хотел печально вздохнуть, но это потушило бы свечу. – Однако, когда этот слух достигнет его ушей, мальчишка, весьма возможно, решит последовать за Элиной.

– Для чего? – удивился третий.

– Чтобы помочь ей. Чтобы защитить ее.

– Урмаранды и Айзендорги – враги.

– Брат, ты забываешь, что психология – неотъемлемая часть Мастерства,

– с укором, в котором сквозило сознание собственного превосходства, изрек четвертый. – Я уже говорил, что натурами, подобными Редриху, легко управлять, дергая за ниточки страстей. Не сомневаюсь, что он увлечен Элиной. Долгое время главными чувствами, которые вели Редриха по жизни – а подобных субъектов ведут именно чувства – были ненависть и ущемленная гордость. Он презирал женщин – может быть, потому, что красавицы из высшего общества были для него столь же недоступны, как и прочие привилегии, положенные ему по рождению и утраченные в результате переворота, а довольствоваться чем‑то меньшим он не желал. Так или иначе, это оказалось нам на руку, ибо сделало его пригодным для роли Отпирающего. Однако Редрих – не Артен, за его отказом от любви стоит не разум, а чувства. И если кто и мог изменить направление этих чувств, то только Элина. Она высокого рода, она заслужила его уважение мастерством бойца, и она, единственная из роллендальцев – а может быть, вообще единственная из людей за долгое время – несмотря на фамильную вражду, отнеслась к нему с сочувствием, которое он, как это свойственно некрасивым и несчастным людям, вполне мог принять за пролог к чему‑то большему. Несомненно, его гордость восстает против подобных чувств. Он будет убеждать себя, что отправляется вслед за Элиной лишь затем, чтобы отдать ей долг – защитить ее жизнь, как она некогда защитила его. Пусть; для нас главное, что он за ней последует, и она выведет нас на него.

– И в результате оба Отпирающих окажутся в одной ловушке, – скептически изрек первый.

– Это вряд ли. Никто не знает, что Редрих – Отпирающий, включая его самого. Другое дело – обычные опасности. Но и Редрих, и Элина уже доказали, что способны справиться с ними.

– И все же рисковать вторым Отпирающим, когда первый захвачен…

– Что делать, брат. Думаешь, мне легко далось это решение? Для меня подвергать опасности Элину еще тяжелее, чем рисковать Редрихом. Я знал ее еще маленькой девочкой, и я… привязан к ней. Однако ситуация не терпит промедления. Если за нападением на экспедицию на самом деле стоит Отрицающий…

– Все мы люди, у всех нас могут быть привязанности, – подал голос пятый. – Но общее благо может требовать жертв. Помня, что стоит на кону…

– Вы, Северные, повторяете это на каждой нашей встрече, – брюзгливо заметил второй.

– Потому что мы действительно ни на секунду не должны забывать об этом, – с достоинством ответил пятый.

Элина без приключений пересекла восточную границу Тарвилонского королевства и въехала на территорию Пралецкого княжества, лежавшего к югу от Тарпанских гор. Князь Пралецкий формально признавал себя вассалом тарвилонской короны, но фактически его страна была самостоятельной. Здесь уже говорили на ином языке, нежели в Тарвилоне и Тирлонде, однако многие, в первую очередь хозяева постоялых дворов и торговцы, понимали западную речь. Земли княжества были менее густо населены, чем тарвилонские, и некоторые дороги, в особенности нырявшие в чащу леса, считались не вполне безопасными даже днем.

Путешествие Элины, однако, пока что протекало без затруднений.