|
Впрочем, в тарвилонской речи эльф смог бы разобрать лишь отдельные однокоренные слова, но интонация была вполне красноречива. – Он же ничего не умеет, кроме как прятаться в лесу, да и то плохо. Он не способен постоять за себя, не говоря уже о том, чтобы сделать чтото полезное для нас. А нам пришлось бы купить ему коня, на котором он к тому же не умеет ездить, одежду, кормить его всю дорогу… Не говоря уже о том, что я не собираюсь из‑за него и впредь ночевать в лесу и избегать поселений. Вы сами видели, как луситы относятся к эльфам. Мы, конечно, могли бы выдавать его за человека, но что прикажете делать с его ушами?
– Но это же последний эльф в этих местах! Может быть, на всем свете. Неужели мы спасли его только ради того, чтобы обречь на гибель? – Спасать его – это была ваша идея, – напомнил Эйрих. – Я с самого начала предлагал не вмешиваться. И если он действительно последний, то что это решает? Все равно ему уже не с кем породить потомство. – Кто знает, может, когда‑то ему еще удастся встретить своих, – не слишком последовательно возразила Элина. – Это на востоке‑то, где эльфов отродясь не было? – И потом, мы все‑таки не животные, чтобы мыслить категориями породы. Индивидуальная жизнь тоже представляет ценность! – Вы намерены спасать каждого неудачника на свете? Вашей индивидуальной жизни на это не хватит. – Если нельзя устранить все зло в мире, это не значит, что не надо бороться с тем, которое встречается на твоем пути. – И на это вас тоже может не хватить. Я не знаю, какова конечная цель вашего путешествия, но знаю, что забота об этом эльфе будет мешать ее достижению. Выбирайте, что для вас важнее. Элина прикусила язык. За всеми трудностями и опасностями последних дней она как‑то почти не вспоминала об Артене. У нее были основания считать, что пока ему не грозит непосредственная опасность – иначе она почувствовала бы это через медальон. Но кто знает, что может случиться в будущем? Даже и самая незначительная задержка в пути может оказаться роковой. Эйрих был прав – все рациональные доводы были против принятия эльфа в компанию, он не годился даже в качестве проводника. Одно лишь благородство заставляло Элину возражать. Но последний довод Эйриха поколебал ее решимость. – Пожалуй, вы правы, – сказала она. – Но мы не можем так вот просто прогнать его. Пусть он едет с нами хотя бы до ближайшего селения и там подождет в лесу, а мы купим ему одежду и, может, какое‑то оружие. Я сделаю это на свои деньги, – поспешно добавила графиня. – Ну что ж, дело ваше. Если вы так уверены, что деньги не понадобятся вам впоследствии… – пожал плечами Эйрих и громко позвал эльфа. Тот выслушал решение и постарался не выказать своего огорчения, тем паче что это был еще не худший вариант. – Знаете, я не так уж и ни на что не способен, как вы, верно, решили, – сказал он. – Конечно, мои умения не идут ни в какое сравнение с легендарными качествами предков, но все‑таки я с детства добывал пропитание охотой. Жаль, что не получится изготовить лук… нет ни жил для тетивы, ни наконечников для стрел. Но если ктонибудь из вас даст мне нож, я постараюсь что‑нибудь придумать. Элина протянула ему просимое. Йолленгел поблагодарил и вновь скрылся в лесу. Эйрих не возражал против самой идеи поохотиться – хотя до заката оставалась еще пара часов, место на берегу ручья было удачным для ночлега, и трогаться в этот день дальше не имело смысла. Однако к способностям эльфа он явно относился скептически, и сам отправился поставить несколько силков, оставив Элину сторожить лагерь. Вернулся он еще засветло. Йолленгела еще не было; не пришел эльф и после наступления темноты. – Сдается мне, что он решил обменять наше гостеприимство на ваш нож, – усмехнулся Эйрих, укладываясь спать и оставляя Элину на часах. |
