|
Его клиентами были известные актеры театра кабуки. Старшему из двух ее братьев достался этот семейный бизнес, а младший работал в проектном бюро. Перед поступлением в университет Васэда Саёко окончила Восточный жен-ский колледж английского языка. В университете она тоже выбрала филологию – хотела и даль-ше исследовать англоязычную литературу. Много читала. Дзюнпэй и Саёко часто обменивались книжками и всегда горячо обсуждали прочитанное. У нее были красивые волосы и умные глаза. Разговаривала она плавно, спокойно и прямо, но стержень в ней чувствовался. Об этом красноречивее слов говорил жесткий рот. Одевалась просто, не красилась, да и вообще ее нельзя было счесть девушкой привлекательной, однако чувством юмора она обладала бесценным и когда шутила, на лице ее мелькала плутовская улыб-ка. Дзюнпэю в такие минуты очень нравилось ее лицо. Он был уверен, что Саёко – именно та женщина, которую он искал. До встречи с нею он не влюблялся ни разу. В школе для мальчиков не так-то много шансов свести знакомство с девчонками. Однако раскрыть Саёко свои чувства Дзюнпэй так и не смог. Боялся: слово – не воробей. А вдруг он потеряет Саёко навсегда? Но даже если и нет, баланс отношений в их троице нарушится непоправимо. Пусть пока все будет как есть, думал Дзюнпэй. Посмотрим, что из этого выйдет. Первым начал действовать Такацуки. – Неудобно обращаться к тебе с таким разговором как-то вдруг, – сказал он Дзюнпэю, – но мне нравится Саёко. Ты как, не против? Разговор об этом зашел в середине сентября. Пока Дзюнпэй ездил на летние каникулы в Кансай, между ними все и случилось, пояснил Такацуки. Дзюнпэй пристально вгляделся в лицо друга. Смысл до него дошел не сразу. И вдруг ему стало очень тяжело – как от свинцового грузила. Выбора уже не оставалось. – Не против. – Ну и хорошо, – улыбнулся Такацуки. – Как-никак и тебя это касается. Не хотелось, чтобы мое решение повлияло на нашу дружбу. Но это, Дзюнпэй, рано или поздно все равно произошло бы. Пойми, не сейчас, так когда-нибудь это все равно должно было произойти. Думаю, друзьями мы втроем быть не перестанем, верно? Несколько следующих дней Дзюнпэй был сам не свой: не ходил на занятия, пропускал ра-боту, вообще не выходил из своей шеститатамной комнатушки: подъедал оставшиеся в холо-дильнике продукты, а иногда, словно опомнившись, набрасывался на алкоголь. Всерьез подумывал бросить университет. Уехать далеко-далеко в незнакомый город с незнакомыми людьми, где можно будет истязать себя тяжким физическим трудом, а потом и вообще поставить точку в собственной одинокой жизни. Так, пожалуй, будет лучше всего, считал он. Через пять таких дней к нему пришла Саёко. На ней были темно-синяя фуфайка и белые хлопковые брюки, а волосы она сколола на затылке. – Почему ты не ходишь в школу? Все уже беспокоятся – может, ты умер там в своей квар-тире? Вот Кан и отправил меня посмотреть. Сам он трупов не переносит… как оказалось. – Мне было плохо, – ответил Дзюнпэй. – Еще бы – так исхудал, – присмотревшись к нему, сказала Саёко. – Давай что-нибудь при-готовлю? Дзюнпэй покачал головой: – У меня нет аппетита. Саёко отворила дверцу холодильника и, заглянув внутрь, скривилась: внутри стояли две одинокие банки пива, лежал скукоженный огурец и какой-то дезодорант. Девушка присела ря-дом с Дзюнпэем. – Слышишь, Дзюнпэй, я не знаю, как сказать. Ты ведь не сердишься на нас с Каном, да? – Не сержусь, – ответил Дзюнпэй. И это правда: он не обижался и не сердился. Если и сердиться на кого – только на себя. Ра-зумеется, они стали любовниками. И это вполне естественно. Такацуки на это способен, а он сам – нет. – Можно я налью себе пива? – спросила Саёко. – Давай. Саёко достала из холодильника банку и разлила ее по двум стаканам. |
