|
Ведь если это не так, почему концовка у рас-сказа – такая тихая и красивая. – Кажется, погас? – робко поинтересовался Кэйсукэ. – Все в порядке, нет. Силу набирает, сейчас разгорится. Дым ведь не прекращается? Как там говорится: «нет дыма без огня». – Без крови не стоит. – Тебе что, не о чем больше подумать? – удивился Миякэ. – Вы что, серьезно знаете, что огонь не погас? – Знаю. Сейчас раз – и вспыхнет. – Интересно, где вы набрались этих премудростей? – Какие там премудрости. Научился, когда мальцом был бойскаутом. Что-что, а костер раз-водить там не хочешь – а научат. – Ого, – воскликнул Кэйсукэ, – выходит, бойскаутом были? – Не только от них, конечно. Видимо, есть какой-то дар. Ну то есть – я развожу костры лучше обычных людей. – Интересное умение, но денег за него не выручишь. – Этот точно, денег не выручишь, – улыбнулся Миякэ. Как он и предсказывал, вскоре в глубине показалось пламя. Начали потрескивать дрова. Дзюнко с облегчением перевела дух. Теперь уж точно беспокоиться нечего. Костер разгорается. Еще немного, и они втроем протянут к нему замерзшие руки. Некоторое время делать ничего не нужно, достаточно лишь следить за огнем, набирающим силу. «Пятьсот веков назад древние лю-ди, пожалуй, грели руки у огня с таким же настроением», – подумала Дзюнко. – Вы, кажется, говорили, что родом из Кобэ? – как бы внезапно вспомнив, спросил Кэйсу-кэ. – Как, никто из родственников не пострадал? – Даже не знаю. У меня ни с кем уже не осталось ничего общего. Дело давнее. – Давнее – недавнее, а акцент ничуть не слабее. – Что, правда? Сам я как-то не замечаю. – Если это не кансайский акцент, тогда по-каковски я сейчас говорю, да? – Не умеешь говорить на кансайском диалекте – не берись. Еще не хватало, чтоб его ковер-кали люди из Ибараки. У вас куда лучше выходит гонять с флагами на мотоциклах … когда урожай соберете. – Ничего себе, тихоня Миякэ, а за словом в карман не лезет. Нехорошо – чуть что обижать простодушных пиплов Северного Канто , – сказал Кэйсукэ. – А если серьезно, с ними все в по-рядке? Наверняка, кто-то остался. Вы как, новости смотрите? – Давай не будем, – прервал его Миякэ. – Хлебнешь виски? – Не откажусь. – А ты, Дзюн-тян? – Немножко. Миякэ вынул из кармана кожаной куртки тонкую металлическую флягу и передал Кэйсукэ. Тот открутил крышку и, не прижимая к губам, залпом глотнул. – Хорошо! – крякнул он, переводя дух. – Однозначно «сингл молт», двадцать один год вы-держки. Бочка – дубовая, слышится шотландский прибой и дыхание ангелов. – Дурень, не мели чушь. Обычный «Сантори» из квадратной бутылки. Дзюнко взяла фляжку у Кэйсукэ и налила в крышечку, а потом сделала несколько крохот-ных глотков, словно лакая. Немного скривилась, чувствуя, как теплая жидкость перетекает из пищевода в желудок. По телу заструилось тепло. Выпил и Миякэ, затем опять передал флягу Кэйсукэ, и тот не заставил себя ждать. Пока фляга кочевала из рук в руки, огонь разгорелся, пре-вратившись в настоящий костер. Но не быстро, постепенно, как и замышлял Миякэ. И в этом была его прелесть. Пламя расширялось мягко и нежно. Как выверенные ласки, неспешно и очень аккуратно. Это пламя – для того, чтобы согревать сердца людей. Как всегда стоя перед костром, Дзюнко умолкала. Она лишь изредка меняла позу, но больше не шевелилась Это пламя молчаливо принимало разные предметы поглотало их и, каза-лось, прощало. «Как и должно быть в настоящей семье», – думала Дзюнко. Она приехала в этот городок префектуры Ибараки в мае выпускного класса. |
