|
Примерно год назад один мой клиент вернулся из Нью Йорка и рассказал, что видел Маргарет в театре с мужчиной. Он заговорил с ней, но она сделала вид, будто его не знает. Я поехал в Нью Йорк, однако за несколько недель поисков ничего не добился. В полицию не обращался – не хотел, пусть это и покажется вам неубедительным. – Ладно, – махнул я. – Продолжайте. – Две недели назад в картинной галерее в Питтсбурге мне бросилось в глаза большое полотно, написанное маслом. «Три кобылицы на пастбище». На нем была изображена комната с тремя женщинами. Одна из них сидела на диване, две – на ковре, ели яблоки. Сидевшая на диване – моя жена. В этом нет никакого сомнения. – Мы и не сомневаемся, – заверил я. – Что же вы сделали? – Картину написал Росс Шеффи. Я навел о нем справки у администрации и, закончив неотложную работу, вновь отправился в Нью Йорк. Адрес Шеффи нашелся проще простого – в телефонной книге. Я встретился с ним здесь, в его студии. Сперва я сказал, что заинтересовался одной из женщин на картине как возможной натурщицей для съемки. Но Шеффи ответил – его мнение о фотографии, как об искусстве, таково, что он и разговаривать не желает на эту тему. Пришлось открыть ему правду. Его поведение сразу изменилось. Он выразил мне сочувствие и сказал, что с удовольствием бы помог, но написал картину больше года назад и просто не помнит, где брал натурщиц. Миган замолчал, и я оторвался от записей. – Повторяю, мне это показалось очень подозрительным, – сказал он агрессивно. – Продолжайте продолжайте, я слушаю. – Я говорю, это подозрительно. Может забыть фотограф, через которого проходят сотни моделей, но не художник. Поэтому я немного вспылил, но, впрочем, потом извинился. Он обещал вспомнить имена натурщиц и попросил ему звонить. Вместо этого я пришел сам. На мои вопрос Шеффи ответил, что ни одного имени не вспомнил и вряд ли вспомнит вообще. На сей раз я сдержался. Поднимаясь, я видел объявление о сдаче квартиры и решил переехать. Для картины позировала моя жена и чтобы найти ее, мне не мешало жить поближе к Шеффи и его посетителям. У Мигана, вероятно, была фотография жены, но, разумеется просить ее я не осмелился – она либо давно в полиции, либо ее нет. Поэтому я просто спросил: – Чего же вы добились? – Пока немногого. Пытался сблизиться с Шеффи, не получилось. Познакомился с двумя другими жильцами, Таленто и Аландом, но это ничего не дало. Наконец я понял, что нуждаюсь в помощи специалиста, и сразу обратился к Ниро Вульфу. Вы видели, чем все это кончилось. Я кивнул. – У него потрясающее самомнение. А чего вы собственно хотели? – Чтобы он прослушивал телефон Шеффи. – Это незаконно, – сурово отчеканил я. – Так ведь ничего и не получилось. Я пролистал записную книжку. – Давайте вернемся немного назад. В течение этой недели вы встречали друзей и знакомых Шеффи? – Только двоих. Молодую женщину, натурщицу, не помню ее имени, и человека, который, по словам Шеффи, покупает картины. Его фамилия Бронштейн. – Вы не упомянули Филиппа Кампфа. Миган подался вперед и опустил на стол кулак. – И не собираюсь. Никогда его не видел. – А что бы вы сказали, если бы я заявил, что вас видели вместе? – Я бы сказал, что вы гнусный лжец! – Его глаза еще больше покраснели. – У меня и так хватает забот, а тут вы обвиняете в убийстве совершенно незнакомого человека, а потом приводите собаку и заставляете ее гладить! Я соболезнующе кивнул. |
