Встал он посреди кухни одеревенело и ничего не понимает. Не ожидал. Щеки у него сухие, рабочие, а студено дрожат. От щек и усы задергались, как у мокрого котенка. И пулей прошила меня такая жалость, что хоть на шею ему кидайся. Отец я или аспид какой, пропади оно под сваю…

   — Гена… — Я закашлялся, но все-таки окреп. — Не дам.

   — Почему?

   — А ты бы взял?

   — Так ведь у отца…

   — Хочешь начать жизнь с помощи да с долгов?

   Вижу, скатилось с Генки недоумение, как шальная вода. Теперь злость пришла — взгляд хочет мне глаза выжечь, губы хотят слова покрепче выбрать, дыхание хочет вынести меня из квартиры куда подальше… И слава богу, поскольку злость есть чувство здоровое.

   — Думаешь, без тебя не обойдусь?

   — Обойдешься, сынок.

   Генка не ответил — громом выкатился с кухни, а потом, слышу, и наружная дверь хлопнула. Горячий парень, японской борьбой занимается — на матрасиках и босиком.

   Мария глаз не поднимает от говядины. И то: ножик у меня и до сих пор ненаточенный. Да какая теперь к хрену говядина… Я подошел к окну и открыл — мне чего-то воздуху стало маловато, будто на шее галстук затянули.

   Начало марта, а зима стоит стопроцентная. Снегу в этом году намело столько, что и до следующего хватит. Мне со второго этажа видать, как ветки березы до наста касаются, ветерок ими водит и рисуют они своими крепкими почками неправдоподобные дули и козули.

   — А если ты своим упорством любовь их разрушаешь? — тихо спросила Мария.

   — Ну и бес с ней!

   — Коля, да ты в своем уме ли?

   — А он что — любовь покупает? Дам денег, так любовь будет, а не дам, то ее и нет?

   Мария не ответила. Только вижу, что лицо ее созрело для слез. Подошел я, обнял.

   — Настоящего мужика хочу из него сделать, Мария.

   — Уж больно ты суров, Коля.

   — А он? Ты эту Весту сколько раз видела? Три, не более. С родителями ее знакома? Шиш. Генка с тобой ранее делился? Шиш. А вот с другом Костей Дрипочкиным он душу не затворяет. Неужель родители дальше приятеля? Прав я, Мария.

   — Правда всегда посредине, Коля.

   — Как так?

   — Каждый человек прав, и каждый человек не прав.

   — Викторину загадываешь, Мария.

   — Неужели ты думаешь, что у одного может быть вся правда, а у другого ее ни капли?

   Глянул я на Марию позорче — не нагляделся за года. Новгородская она, основательная. Сидит на кухне и смотрит себе на говядину, а видит еще кое-что. Правда всегда посредине… Может, оттого и грудь у меня болит, что нету в ней второй половины правды?4

   Наше автохозяйство полгорода обслуживает. Между прочим, факт: автомобиль перевозит грузов поболе, чем поезда, корабли и эти самые лайнеры. А второй факт и того интереснее: двигатели внутреннего сгорания выдают энергии более всех электростанций, целиком взятых. Так что работа наша людьми ощутимая. Но верховный оценщик ее не механик с приемщиком, а водитель. Коли он пришел из рейса и слова не сказал, то все у него крутилось в нужную сторону; а коли водитель спрыгнул на землю да матюгнулся, тополетела у него в дороге та гаечка, под которой шайбочка. Тут мы недоглядели или схалтурили.

   У меня организм такой: ежели я не поработаю, то и не человек.