— А как вы узнали, что я со Старой дачи? — все-таки повело меня на разговор.

   — Пришелец, — бросил он, хрустнув мешком.

   — Кто пришелец? — Я непроизвольно глянул в подступившую чащу.

   — Вы, натуральный.

   Его очки блеснули металлом, будто вместо стекол оказалась белая жесть. На острие топора играл неосторожный солнечный зайчик. Ломкий мешок лежал на спине безгрузно.

   — Прилетел на «летающей тарелке», — усмехнулся я.

   — Ага, — кивнул он.

   Социологи утверждают, что в городе человек за день может встретиться с десятью тысячами себе подобных. На работе, на улице, в общественном транспорте… Поэтому я и уехал — от десяти тысяч. И в пустом лесу встретил одного, дурака. А дураков следует избегать. Тем более незнакомых, тем более механических. И что у него в мешке? Запчасти к самому себе?

   — Я докажу, — пообещал он.

   — Что докажете?

   — Что вы пришелец.

   Нет, он не дурак — он сумасшедший. Разгуливает по лесу с острым топором. Пишет стихи на деревьях да ловит пришельцев вроде меня. И в мешке у него не запчасти, а сушеный скелет такого, как я, заблудшего пришельца. Мешок просторный, найдется место и для второго.

   — Я приехал на электричке, — неожиданно вырвалось у меня.

   — Нет, ты свалился с зенита, — рассвирепел он от моего упорства, прижал ко мне свободное плечо и столкнул с дороги в сухое болотце. Его острая красная рука вонзилась в куст:

   — Что это?

   — Черника, — разглядел я крупную сизую ягоду.

   — Гонобобель. А это что?

   — Муравейник.

   — А почему без муравьев?

   — Переехали, — нашелся я.

   — А кто вот полетел?

   — Птица.

   — Ясно, что не корова. Какая птица?

   — Пернатая, — буркнул я и вышел на дорогу.

   Поздновато мне сдавать экзамены. Да и кому? Знал бы этот стихотворец, сколько экзаменов принял я за время своего доцентства. Больше, чем он собрал грибов в этом сосняке.

   — В лесу столько загадок, что будешь ходить тут всю жизнь и не отгадаешь, — сообщил он мне как ни в чем не бывало.

   — Все загадки отгадываются, — ответил я, чтобы не молчать.

   — Которые отгадываются, те не загадки, а ребусы. Хоть какой институт кончай, а коли в лесу не был, то ничего не знаешь. Я вот иду за ответами в сосняки.

   — Наверное, в стихах? — рискнул я на шутку.

   — Потому что в лесу делается все, что делается у людей. — Он не обратил на нее внимание. — Вон две сосенки встали бок о бок, тесно им, разъехаться бы, а то будут другдружке жизнь заедать. А вон поросль тянется, через свое времечко наберет силу и стариков заглушит. А вот…

   — Что у вас в мешке?

   — Сосновые шишки для самовара.

   — А вы кто? — спросил я на свою голову.

   Мешок с шишками для самовара полетел на землю с таким скрипучим хрустом, что Черныш услышал. Мой спутник не то чтобы щелкнул каблуками, но сдвинул пятки и чуть изогнулся; его правая рука, описав что-то волнообразное — снизу вверх и опять вниз, защемила мою ладонь деревянной крепостью.