|
Я тебе приказываю. Сейчас же, без промедления. – Извините. – Я встал. – Это и впрямь мое личное дело. Сначала я отнесу сверток в надежное место, а потом вернусь за вещами. Я извещу вас, где меня можно найти. – Я двинулся к двери. – Арчи! – проревел он. Я повернулся. – Да, сэр? – Это невыносимо. Я этого не потерплю. Если ты уйдешь, назад не возвращайся. Я пристально посмотрел на него. – Хорошо, если вы меня увольняете, то, уходя, я хлопну дверью. Хочу только обрисовать вам положение – просто так, для вашего сведения, поскольку вам, конечно, на это плевать. Возможно, Хетти Эннис пала жертвой какого то пьяного водителя, однако мне в это не верится. Думаю, что ее убили преднамеренно, а раз так, то, скорее всего, по той причине, что она узнала или догадалась, кто печатает фальшивые денежки. Поэтому этот сверток – единственное, что связывает Хетти Эннис с ее вероятным убийцей. Стоит мне отдать его в полицию или в секретную службу – пиши пропало: убийца останется безнаказанным. Нет, сэр, это уж мой крест: она доверила сверток мне и поплатилась из за него жизнью. Что ни говорите, но я обязан вывести этого негодяя на чистую воду. Я повернулся, подгоняемый справедливым гневом, гордо промаршировал в прихожую и поднялся к себе. Вынул сверток, не прикасаясь ни к чему, кроме тесемки, спустился в прихожую, оделся, натянул перчатки и лишь тогда упрятал сверток в карман. Проходя мимо двери в кабинет по пути на кухню, я услышал рык Вулфа: – Арчи! Я просунул голову внутрь. – Да, сэр? – Ужинать будешь здесь? – Нет. Столоваться в вашем доме после увольнения? Нет уж, это не по мне. Я приеду и соберу свои вещи. – Очень хорошо. Признаться честно, пройдя через кухню и увидев, как Фриц колдует у плиты над двумя восхитительными молоденькими фазанчиками, я почувствовал, как точит мое нутро червь сомнения. А минуту спустя, выйдя во двор, миновав грядку, на которой Фриц выращивает сезонную зелень, и отомкнув калитку, я испытал еще одно неприятное чувство. А вдруг в Налоговом управлении знали про существование этого выхода и уже караулили меня здесь с наручниками? Тогда тоска по не съеденным фазанчикам вскоре уступит место мечтам о свободе. Прокравшись по узкому и темному проходу между двумя домами, я с замирающим сердцем выполз на Тридцать четвертую улицу и сразу свернул налево. Мне никогда не составляло сложности убедиться: следят за мной или нет, а в такую непогоду, когда дует пронизывающий ветер и бессовестно сыплет снег, это вообще плевое дело. Оставив за собой еще три угла, я вздохнул с облегчением, перестав оборачиваться и следить за каждой тенью. Впрочем, перед входом на Гранд Сентрал я все же немного поогляделся и лишь затем спустился в автоматическую камеру хранения. Несколько секунд спустя, оставив там сверток и десятицентовик, но приобретя взамен маленький ключик, я прошагал по туннелю на Сорок пятую улицу, поднялся по ступенькам и протопал по заснеженным тротуарам еще шесть кварталов. Портье в отеле «Черчилль» не желал признаваться, что у них есть свободные номера, и поэтому мне пришлось пройти к управляющему и попросить его позвать человека, фамилию которого я бы называть не хотел, но которому я в свое время оказал довольно важную услугу. Вскоре он появился, а с ним тут же нашелся и номер. Я вложил ключик в конверт, заклеил, надписал снаружи «Собственность Арчи Гудвина. Передать только ему лично в руки» и оставил конверт помощнику управляющего. Затем, решив, что пора уже перекусить, я спустился в бар «Тюльпан», рассчитывая оставить там доллара три, и вдруг увидел в меню «Жареного фазана от Бершу» стоимостью в девять долларов. |
