– Просто я был в промежуточных мирах. Там время другое.
– Что ты там делал? – требовательно спросил Император.
Остальные Власти подошли к ним и остановились вокруг.
– Если вам очень интересно, посмотрите в хрониках Акаши, – уперся Маг. – Я устал. Кошмар только что выкусил мне полноги. Думайте обо мне что угодно, но я отправляюсь домой.
Ему наконец удалось сосредоточиться на переходе, и он исчез. Остальные переглянулись и опустили глаза под грозным взором Императора, словно тоже были замешаны в проступке.
– Все‑таки он явился сюда раньше всех, – вступилась за Мага Судья. – Неизвестно, куда прорвались бы кошмары, если бы не он.
– Не защищай его, Юстина, это вопиющий проступок, – остановил ее Император. – Где твое хваленое чувство справедливости?
– В промежуточных мирах действительно время другое, – заметила Императрица. – Он же не нарочно, а просто по забывчивости.
Взгляд Императора стал еще угрюмее. Эти женщины всегда вступались за Мага – их вводил в заблуждение его мальчишеский облик. В последний раз он воплотился юношей, но у них это, видимо, уже вошло в привычку.
Жрица промолчала.
Все стояли и ждали последнего слова Императора. Постепенно его взгляд прояснился, густые брови расправились. Маг был прав – его не переделаешь, но от него всегда было больше беспокойства, чем вреда. Стойло ли разводить шум из‑за его рассеянности? Ведь само по себе отсутствие Мага ничего не значило, если он не совершил ничего такого, что могло бы повлиять на судьбы миров. Может быть, еще ничего не случилось.
***
Маг жил в одной из самых живописных долин тонких миров. Зал под сводом полукруглого, прозрачного изнутри купола на берегу зеркального горного озера обычно пустовал, потому что Маг предпочитал вызывать вещи по мере надобности и убирать их, когда потребность в них отпадала. Но сейчас посреди зала стояло просторное квадратное ложе с облачно‑мягкими подушками, с полупрозрачными покрывалами. Маг по небрежности не убрал его в небытие, отправляясь в последнюю прогулку.
Это было хорошо. Маг слишком устал, чтобы вызывать сейчас что‑нибудь заново. Он растянулся на ложе посреди скомканных покрывал, закинул руки за голову и закрыл глаза. Теперь можно было расслабиться и отдохнуть, побыть немного ни о чем не думая. Однако мысли не желали покидать его. То, что прошлая ночь оказалась ночью семнадцати лун, было для него неприятной неожиданностью. Маг и без того опасался, что его шутка, казавшаяся поначалу совершенно невинной, повлечет за собой длительные, непредсказуемые последствия, но теперь его опасения понемногу перерастали в уверенность. Теперь ему было очевидно, что вызванная к проявлению божественная искра потребует неотрывного внимания по меньшей мере до конца этого дня Единого.
Плохо это было или все‑таки хорошо? В конце концов, творцам давно не подворачивалось по‑настоящему сложных задач. Издавна считалось, что божественной искрой под силу распоряжаться только Единому, но раз уж так вышло, почему бы не заняться ей самим? Маг не собирался уклоняться от ответственности за глупую шутку, он был согласен присмотреть за зверюшками рыжего, если его заставят расхлебывать ее последствия. Но какими они окажутся, он пока не мог представить, как ни пытался.
В его ушах раздался сигнал вызова. Маг узнал Геласа и нехотя откликнулся. Воин вызывал его очень редко, только для выяснения его проделок.
– Поговорить нужно, – послышалась мысль Геласа.
– Заходи, – разрешил Маг, понимая, что бессмысленно откладывать этот разговор.
Приоткрыв один глаз, он стал наблюдать, как гептаграмма портала засветилась белым и в столбе золотого света появился Воин. На этот раз возмущение на лице Геласа почти исчезло под озабоченностью. |