Что случилось дальше, Яр описать бы не смог. Но дышалось легко, дождь накапывал очень умиротворяюще. И, наверное, Яр сломал человеку руку. Челюсть точно сломал.

Он вытер руки о куртку мужчины и отпихнул его к ядовито зеленой надписи на стене «Занимайтесь любовью и войной тоже занимайтесь».

Его подельник, кажется, сбежал.

Мальчишка сидел у перевернутой урны и смотрел в небо.

– Ты что там увидел? – прохрипел Яр. К нему вернулась способность говорить, и он почему то не был этому рад.

– Нос разбили, – пробубнил мальчишка.

– Тебя как зовут?

– Казимир.

– Тебя не за такие шутки били? – лениво поинтересовался Яр, оглядывая кучу осколков, куда отбросил удавку.

– Вон туда полетела. Тебе паспорт показать? Так у меня нету. Вот у этого, – он кивнул на неподвижного мужчину, – в кармане может есть.

– Ну так не с носом возись, а документы ищи, дурень, – посоветовал Яр. Удавку он подобрал и теперь разглядывал, пытаясь понять, что с ней не так.

– Угу. Слушай, мужик, а ты чего за меня впрягся? Честный типа или че?

– Дома скучно, соседи всякое говно смотрят, – честно ответил он. – Шел по проспекту, искал кому бы морду набить.

– Там ребята восьмой раз орут про мужиков, которые мясо ели, вот им бы и набил.

Яр всерьез раздумывал, не набить ли морду еще и ему. Не для борьбы с драматически нападающим удушьем, а просто так, для души.

– Ты это, мужик… Спасибо, мужик! – прочувствованно прогундосил мальчишка, прижимая кулаки к груди. И по прежнему держа голову запрокинутой. – Тебе может спереть чего нибудь надо? Я не очень хорошо пру, но я научусь…

– Вижу, что не очень хорошо. Шел бы ты отсюда, а, пацан?

– Научусь, – пообещал он. – А ты если что Кузю спроси. Кузя – потому что Казимир и домовенок. Сам придумал, – гордо сообщил Кузя. – Домовенок, понял, да? Домушник типа.

– Иди отсюда на хер, мальчик, – попросил Яр, сворачивая удавку. – Честное слово, иди.

– Ага. Бывай. Это… удавку не выбрасывай. Это Черепа счастливая. Из струны.

– Что?

– Струна от рояля, – довольно сообщил Кузя. – Череп говорил, у него мамка в оркестре играла.

Яр усмехнулся и провел по струне кончиком пальца.

С любовью, твоя Рада. Может, она это она передала ему струну. Может, удавка и для Яра станет счастливой. Он еще раз вытер руки, уже о свою куртку, и пошел к проспекту. Туда, где медный свет и кровавые лужи.

Яр слышал, как смеются люди и надрывается аккордеон.

Глава 5. Родительский день

Через две недели пришел ответ – заключенный согласен встретиться. Той же ночью Яр сел на поезд. Выспаться не получилось – он постоянно балансировал на грани, мешая сон с реальностью. И там, и там его подстерегал грохот, тяжелые вздохи и взвизгивания локомотива, запах мокрого стекла и ржавчины, да пятно желтого света от фонарика, с которым читала книгу девушка подросток на соседней полке. На перрон он вышел еще затемно, и до самого рассвета сомневался, не снится ли ему эта абсурдная мутная реальность.

Потом был душный, постоянно подпрыгивающий автобус с продавленными сидениями. Яр пытался спать, то прижимаясь затылком к подголовнику, то роняя голову на грудь, но каждый раз его будил очередной толчок или шорох, вой ветра, когда двери открывались и резкие хлопки, когда они закрывались.

Выйдя из автобуса, он кое как умылся остатками теплой воды из бутылки, которую купил еще на вокзале в своем городе. Отражение в витрине булочной говорило, что лучше не стало.

Чай, сигареты и несколько плиток шоколада он купил в тюремном магазине.