— Пусти! Выпусти меня! — шипит.

— Иди, — спокойно предлагаю, зажимая кольцо ещё плотнее.

Она брыкается, бьёт меня уже не играючи, а со всей серьёзностью, и, надо сказать, моя Ева сильная! Очень, мать вашу, сильная!

Не выдерживаю, хватаю запястья, завожу её руки за голову и нависаю сверху. Её ноги свободны, и она может, если захочет, ударить меня в живот. Но вместо этого её взгляд скользит по моей груди, щекочет мышцы, спускаясь ниже к прессу, затем ещё ниже и упирается в широкую резинку моих серых штанов.

Он плотояден, этот её взгляд. И она давно уже так на меня смотрит.

Но я не готов переступить черту. Последний рубеж, отделяющий от пространства, в котором мы будем существовать как мужчина и женщина. Не как брат и сестра. Больше никогда не родственники, навсегда любовники.

Я вижу, как в её глазах злоба перерождается в страсть: вся мощь трансформируется из одного состояния в другое. Мне лишь остаётся пожинать плоды.

Еве нравится ощущать мою силу, пусть и только физическую. Подавление и вынужденное подчинение возбуждает её, я заметил. Давно заметил, и чувствую, что собственное глупое сердце вот-вот пробьёт дыру в груди.

Картинка, которую видят мои глаза, никогда не была ещё такой чёткой, насыщенной цветами и красками, линиями, оттенками. Будто моё зрение внезапно достигло совершенства и доставляет мозгу те детали, которые не были доступны раньше.

Я убираю руки, она свои — нет. Провожу линию над розовым кружевом её девчачьего белья, и вижу, как волной по телу расходится эффект — гусиной кожей. Мой взгляд мгновенно ищет грудь, зная заранее, что увидит сквозь тонкую ткань. Выдыхаю, потому что не известно, на кого происходящее имеет большее воздействие.

Мы держим друг друга взглядом, пока мои пальцы стягивают с её бёдер розовый клочок ткани, и, нужно признать, я ещё не видел столько секса в глазах женщины. Неопытной женщины, чёрт возьми!

Я не смотрю, интригую, заставляю её дышать полной грудью. Знаю, что ждёт, знаю, что боится и хочет одновременно, но наше время сейчас — густой, приторный, горько-сладкий мёд.

Раздвигаю её ноги и всё так же не отрываю взгляд от её лица: его выражение сейчас даже не прочесть — слишком много всего и слишком в большой концентрации.

Прижимаюсь животом, кожа к коже, закрываю сам глаза от нежности её бёдер и дышу, не отказывая себе в кислороде. Прикоснулся, оторвался, прикоснулся, оторвался… Она горячая, нежная, влажная.

И вот он, наконец, её стон. Ровно секунду опущенные веки.

Мгновенно собирается, снова смотрит в мои глаза. Иногда на губы, но всегда возвращается к глазам.

Мои пальцы уже подцепили тонкие эластичные лямки её топа. Мы дышим в унисон и тонем в глазах друг друга. Это невероятно, то, что происходит. То, что я чувствую. То, отчего зашкаливают мои, не существовавшие ранее, эмоции. То, чего мне так не хватало! Отчего так безумствует собственная кровь: шумит в ушах, ломит в паху, разогревает тело до температуры кипения. Мне тяжело дышать — в груди не вмещается сердце и давит на лёгкие.

Alicks EmpAthy (Hakuu Remix)

ONUKA Time

Первый поцелуй в моё любимое место — в ложбинку между её грудей, туда, где я ментально всегда рисую красный мак. Язык растянул время в вечность, ощутив вкус кожи. Обнаглел, пробует всё, что видят глаза.

Я слышу глухие удары её сердца, шумное дыхание, но не стоны. Держится, молчит. И я отстраняюсь. Отодвигаюсь, глядя, с какой силой сжимаются и разжимаются её рёбра — сумасшедшее, одержимое дыхание в предвкушении.

Она знает, что сейчас я посмотрю туда, на неё. Впервые.

И она ещё не знает, что ничто так не возбуждает, как взгляд. Мой взгляд.

И вот он, наконец, её стон:

— Да-ми-ен…

И чёрт, у меня помутнение рассудка.