Делая вид, что внимательно слушает маркизу Хангейт, которая, вытаращив глаза, что то возмущенно шептала ей на ухо, Регина незаметно взглянула на обоих братьев. Почувствовав это, лорд Дрейкер хмуро улыбнулся, и в ответ Регина сердито прищурилась. Она ни на минуту не сомневалась, что сам он искренне наслаждается результатами устроенного им представления. Господи, как он не понимает, что делает только хуже?!

Шепнув что то сводному брату, виконт направился в ее сторону, и Регина поспешно отвела глаза. Чудесно, зло подумала она. Теперь он идет сюда! Ну и спектакль ее ждет! Как раз то, что нужно, чтобы поднять ей настроение, – маркиза Хангейт со своей кислой физиономией и угрюмый виконт Дрейкер, только и ждущие случая вцепиться друг другу в глотку.

– Что происходит с нынешними молодыми людьми? – проскрипела леди Хангейт. – Никакого уважения к приличиям. В наше время, милочка, девушке не позволялось ездить верхом с молодыми джентльменами, до того как она начала выезжать. А я тут слышала, что мисс Спрус на прошлой неделе видели в обществе мистера Джексона. А ее ведь еще не начинали вывозить, не так ли?

– По моему, нет, – рассеянно обронила Регина, не видя никого, кроме приближающегося к ней виконта.

Заметив ее отсутствующий вид, проницательная маркиза бросила взгляд поверх ее головы, потом вскинула к глазам лорнет и презрительно поджала губы:

– А еще в мое время появляться в обществе в нечищеном сюртуке считалось верхом неприличия!

Регина на какое то время опешила. Прежде чем она снова обрела дар речи, вмешался Маркус:

– Раньше, маркиза, за сплетни иной раз наказывали хлыстом. Слава Богу, мы живем в другие времена, мадам!

Леди Хангейт сконфуженно засопела.

– Э э э… я никогда.

– Конечно, мадам, конечно. Вы – никогда. И очень жаль, знаете ли.

Это ее доконало. Бросив на Регину взгляд, говоривший: «Как у вас только хватило совести притащить сюда этого негодяя?!» – маркиза что то пробормотала и поспешно удалилась, чтобы присоединиться к остальному обществу.

Регина не знала, что делать: восхищаться тем, с какой ловкостью и изяществом Маркусу удалось заткнуть рот этой злобной сплетнице, или же отчитать его за те недопустимые методы, которые он использовал?

– Мне кажется, вам доставляет удовольствие вести себя как животное.

– Ну, коли начинается травля, без зверя, знаете ли, не обойтись. И я просто даю им возможность делать то, чего всем хочется, – вонзить в кого то свои когти. – Маркус наклонился к Регине. – Только не пытайтесь меня убедить, что вам нравится слушать ворчание этой старой грымзы.

– А хоть бы и нет! – отрезала Регина. – Но я не настолько дурно воспитана, чтобы…

– …чтобы напомнить ей, что сплетничать дурно? Конечно, конечно, делать замечания, с вашей точки пения, позволительно только мне. Я как то не наблюдал, чтобы вы отчитывали за грубость кого то еще.

– Если кто то и допустил грубость по отношению к вам, так только потому, что вы сами вели себя отвратительно.

– Вовсе нет. Они держат себя грубо оттого, что глупы и невежественны от природы. В их безмозглых, пустых головах нет и тени мысли – разве что о погоде да о последних фасонах этого сезона. Их любимое занятие – это сплетни.

Будь он проклят! Вне всякого сомнения, он имел в виду и ее!

– Возможно. Но, знаете ли, как подсказывает опыт, наилучший способ вести себя с невежественными и недалекими людьми – это отвечать на пересуды остроумными замечаниями, а вовсе не оскорблениями. Попробуйте обернуть все в шутку, и даже злословие пойдет вам на пользу. Люди почувствуют, что вас лучше не задевать, и оставят вас в покое.