– Пригодится, – отозвалась Света. – Кто знает, может, они спасут тебе жизнь?

– Точно. Я ими буду Пряницкого связывать, когда он начнет ко мне приставать.

В этот момент зазвонил телефон и Марика побежала в прихожую снимать трубку.

– Алло!

Это был Жека, легок на помине.

– Ну что, собралась? – осведомился он вместо приветствия.

– Ты будешь поражен количеством лыжных шапочек в моем багаже, – усмехнулась Марика.

– Значит, дашь мне одну, если что. Я чего звоню то… Купи водки, а то у Степанова денег нет, а меня мама провожать будет.

– Ни за что, – спокойно отрезала Марика. – Еще не хватало, чтоб вы упились в стельку.

– Эй, мы ж в колхоз едем! – возмутился Пряницкий. – Что там еще делать то?!

Вообще, Жека про всё так говорил: «Это ж парк, что тут еще делать?», «Это ж детская площадка!», «Это ж туалет клуба имени Ленина!»

– Ну будь благородной женщиной, – принялся увещевать он Марику. – Хочешь, я тебе тоже какую нибудь пользу принесу? Тебе итальянские колготки нужны? Фирменные! У меня всего одна пара осталась.

Что ни говори, но соблазнять слабых женщин Пряницкий всегда умел.

– Ты подлый шантажист, – бессильно вздохнула Марика. Хорошие колготки были ее страстью, и Жека прекрасно это знал.

– Значит, купишь водки?

– Нет. Куплю портвейна.

– Вот и славненько. Пока!

Стоило Марике положить трубку, как из за кухонной двери показался длинный нос бабы Фисы.

– Портвейн пойдет покупать! – всплеснула она руками. – Женский алкоголизм, милочка, – это, между прочим, горе в семье!

На прошлой неделе у бабы Фисы нежданно вылечился радикулит, что было очень плохой приметой: без него она становилась нестерпимо активной.

– Горе в семье – это безумные старушки, – проворчала Марика и поспешно скрылась в сестринской комнате.

Упаковка рюкзака была почти завершена: оставалось только как следует попрыгать на нем для утруски и затянуть тесемочки.

– Вот, теперь можешь быть спокойна за свое здоровье, – довольно сказала Света. – Тепло будет – ни одна простуда не прицепится.

– А также ни один парень, – вздохнула Марика. – Все девчонки будут крутить в колхозе любовь, а я буду крутить завязки от ватных штанов.

– А тебе срочно надо, чтобы все мужчины попадали к твоим ногам?

– Думаешь, в меня нельзя влюбиться?!

– В тебя? Ну, разве что с первого взгляда. Пока получше не узнаешь.

Марика всю жизнь была избалована мужским вниманием. Вокруг нее постоянно вертелись мальчишки: в деревне, куда ее отправляли на каникулы, они гонялись за ней, чтобы поцеловать; во дворе у нее был персональный «жених» Гоша Тимофеев; в школе – еще куча приятелей. «Гулянье» с ней было столь же престижно и почетно, как обладание магнитофоном, мотоциклом и дядей – капитаном дальнего плавания.

Марика никогда особо не старалась быть популярной. Это выходило как бы само собой – естественно и без надрыва. Более того, в качестве эксперимента она иногда позволяла себе побыть стервой – просто для того, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Но и хлопанье дверьми и страстные разборки с кавалерами шли ей на пользу. Ее считали «знающей себе цену».

Единственным человеком, который не спешил круглосуточно восхищаться Марикиной красотой и умом, была Света. В отличие от младшей сестры она никогда не придавала особого значения нарядам и посиделкам с гитарой, считая их бесполезной тратой времени.

– Принцесса подъездного значения, – подтрунивала она над Марикой.