-  Сейчас никак не могу, пока не приму бармы и шапку, нужно быть осторожным.

    Теперь стало понятно, что он меня с кем-то перепутал. Объяснять ему все снова было совершенно бессмысленно, да и невозможно. В царский покой без стука вошел боярин Михаил Нагой, мнимый родственник царя, носящий, кроме боярской шапки, звание великого конюшего. Не здороваясь, он глянул на меня с высоты своего положения и попросил племянника дозволения поговорить с ним с глазу на глаз. Царь ласково ему кивнул и отпустил меня восвояси. Потеряв полдня на государственные заботы, я спешно вернулся домой.

    В подворье после утреннего переполоха все успокоилось. Как обычно в послеобеденное время, никого из его многочисленных обитателей видно не было. Все, кто мог и не мог, отдыхал от утренних забот. Дверь в нашу избу была по теплому времени раскрыта настежь, и клевреты прятались по своим каморам. Я заглянул на Ванину половину. Рында спал в обнимку со своей подругой, нимало не заботясь о безопасности. Прасковья лежала в нашей части избы. Стараясь не разбудить девушку, я снял свое «парадное» платье и переоделся затрапезу. Теперь мне предстояло объехать оружейные и каретные мастерские и попытаться выяснить, кому принадлежали ночные трофеи, и узнать имя владельца экипажа с красными колесами. Когда я переодевался, Прасковья проснулась, но глаз не открывала, наблюдала за мной сквозь опущенные веки.

    -  Не спишь? - спросил я, надевая обыденный кафтан.

    Девушка смутилась, решила, что я ее упрекаю за то, что подсматривала, порывисто отвернулась к стене. Сердито ответила:

    -  Я на тебя не смотрела!

    -  Ну и правильно, что за радость на меня любоваться. Как ты себя чувствуешь?

    -  Хорошо, как только поела, сразу стало лучше. А ты куда собрался?

    Я объяснил.

    -  Можно, я с тобой? - подхватилась она, вскакивая с лавки.

    -  Нет, мне придется много ездить.

    -  Я умею сидеть в седле!

    -  Правда, - удивился я, - откуда?

    -  Батюшка, пока был жив, научил. Он хотел сына, а матушка рожала только дочек, вот он нас и растил, как мальчиков.

    Такое в это время было большой редкостью, родители обычно пол детям не путали.

    -  И где теперь твои сестры?

    -  У нас вся семья во время чумы умерла, одна я в живых осталась.

    Об этой эпидемии я много слышал, она еще была в недавней памяти и вызывала страх перед болезнями и заразой. Эта страшная вспышка чумы была в Москве в 1603 году, тогда только за государственный счет было похоронено 127 тысяч человек.

    -  А чем занимался твой отец? - спросил я, что бы отвлечь девушку от тяжелых воспоминаний.

    -  Торговал, - ответила она. - Он гостем был!

    Гостями в это время назывался высший разряд купечества. Похоже, что родственники Прасковьи были богатыми людьми, что невольно наводило на подозрение.

    -  Возьми меня с собой, - опять попросила она, - а то они, - она посмотрела на перегородку, - там все время вместе, а я все одна и одна. Ну, возьми, пожалуйста!

    -  Ладно, поехали, посмотрю, как ты держишься в седле. Сама лошадь оседлаешь?

    -  Конечно, - обрадовалась Прасковья, - меня батюшка учил!

    -  Тогда собирайся, - решил я. В компании ездить было все-таки веселее.

    Вопреки моим скептическим предположениям, девушка без труда оседлала спокойного нрава кобылу, на которой раньше ездил Ваня, и легко села в седло.