— Неужто и впрямь никто ничего не делает?

Он отбросил пустые «корочки».

Цыпко согласно закивала:

— Я понимаю, о чем вы, Илья Викторович. Я тоже хотела сразу возбудить уголовное дело. Но Виталий Борисович, наш руководитель, он велел ждать, пока не придет заключение медицинской экспертизы. Виталий Борисович говорит: надо прежде убедиться, что это не случайное отравление. Вам лучше к нему зайти… Я уверена, как только он узнает, что погибший — ваш сыночек…

— Да причем тут мой — не мой!.. — Гулевский готов был взорваться. Но наткнулся на испуганно скукожившееся личико.

— Вы бы зашли все-таки к Виталию Борисовичу! — пролепетала Цыпко. — Кабинет в торце. Как только даст команду, я тут же…

Она умоляюще прижала локотки к груди. Гулевский безнадежно махнул рукой.

— У вас с консерваторией окончательно не получилось? — уточнил он. Цыпко растерянно заморгала белесыми ресничками. — Попробуйте еще раз поступить. Может, в этот раз нам всем повезет.

* * *

Дверь торцевого кабинета с богатой бронзовой табличкой «Руководитель межрайонного следственного отдела Мелешенко В.Б.» распахнулась от удара изнутри, и в тихий коридор, едва не сбив Гулевского, с перекошенным лицом выскочил Евгений Стремянный. Губы его зло подергивались.

— Думаешь, ты в своей жизни встречал паскуд?! — прошипел он в лицо другу. — Так на самом деле ты их еще не видел.

Он ткнул пальцем себе за спину. Огладил сжавшийся кулачище:

— Спасибо тебе, Господи, что удержал суетную руку. Не дал впасть в грех… Понимаешь, решил до встречи с тобой зайти познакомиться. Представился, как положено: подполковник милиции в отставке, ныне адвокат, друг погибшего. Имею значимую информацию. Готов оказать любую помощь. Вообще без понтов!.. Так он меня послал. Оказывается, много нас тут ходит. Понадобишься, говорит, вызовем. И — освободите кабинет! Вот такой диалог на пользу дела. Ух, и хряк!

В коридор возвратились следователи с лестничной клетки. Проходя мимо, со строгостью оглядели буянящего посетителя.

— Хряк — это я о вашем начальничке, — охотно разъяснил им Стремянный. — Или, может, есть кто несогласный?

Несогласных не оказалось. Оробевшие следователи бочком обтекли мутных посетителей и живенько рассосались по кабинетам.

Стремянный, не в силах успокоиться, облизнул кулак, будто остужая:

— Меня воры в законе безнаказанно не посылали!

С внезапной силой саданул о косяк, так что по дереву побежала веселая паутинка.

— Вот что, Господи! Я, конечно, понимаю, что ты из лучших побуждений. Но в следующий раз, предупреждаю, не лезь под руку.

— Остынь, богоборец, — Гулевский снисходительно потрепал искрящегося негодованием друга. — С любым можно понять друг друга, если без горячки.

— Ну-ну, — хмыкнул Стремянный.

Кабинет оказался длинным и узким, как пенал. Составленные один к одному, покрытые общей скатертью хлипкие столы упирались в массивный, двухтумбовый стол, за которым тридцатилетний, начавший тучнеть мужчина, увлеченно навис над ноутбуком. Судя по снятому пиджаку и небрежно переброшенному через плечо галстуку, именно он и был руководителем следственного отдела Мелешенко В.Б. На тумбочке сбоку от Мелешенко располагались сразу три телефонных аппарата. Один из них — с прикрабленным гербом России. За спиной стояло развернутое знамя Российской Федерации. Над знаменем, как в прочих чиновничьих кабинетах, висело фото дуумвирата — президент с премьером. Не зная наверняка, какому богу из двоих следует молиться, ушлые чиновники вышли из положения — сделались язычниками и молились на всякий случай обоим.