- Мы не можем уйти. Мэгги придет и увидит, что нас нет.

- Сможем, если ты захочешь.

Это было самое долгое мгновение в жизни Дары.

- Нет, я буду ждать Мэгги. Ты одурачил ее.

Если бы это видела Кейт Райан, то сказала бы, что счет стал два - ноль в пользу Дары.

- Джон, ты не почитаешь мне стихи?

- Милая, а ты не слишком устала?

Кейт сидела в своей зеленой комнате. Ее глаза лихорадочно блестели, лицо осунулось.

- Нет. Я чувствую, что не усну.

- Давай я сначала уложу тебя, а потом пойду и поищу то, что тебе понравится. Я давно ничего не писал.

- Жаль… - Она погладила его по руке. - Но сегодня я хочу, чтобы ты почитал мне стихи других поэтов, а не твои собственные. И ложиться мне еще не хочется.

- Других поэтов? - Джон был разочарован.

- Конечно, это наглость с их стороны, но другие тоже писали стихи, - сделанной беспечностью сказала она. - Например,. Йитс, Оскар Уайльд или Джеймс Кларенс Мэнгэн.

- Почитать тебе «Легенды Древнего Рима»? Я люблю их…

- Нет, что-нибудь ирландское.

- Или «Гайавату»? Я никогда не читал «Гайавату» вслух целиком. Ты сразу уснешь.

- Нет. - Она нетерпеливо стиснула ручки кресла.

- Ладно, ладно. - Джон пошел к полкам и долго водил пальцем по корешкам. В конце концов выбрал книгу и начал читать:

О смуглянка Розалина,

Ты не плачь и не вздыхай…

- Встань здесь, чтобы я могла тебя видеть, и начни сначала, - сказала Кейт.

Он читал стихотворение с жестами, с выражением и выделял голосом особенно звучные строки.

- Очень хорошо, - одобрила Кейт.

Лицо Джона было бесстрастным.

- Ты просила почитать стихи не для себя, а для публики, да?

- Да, - еле слышно ответила Кейт.

- И как?

- Замечательно. Ты сможешь это вынести?

- Конечно. Если понадобится.

- Понадобится.

Рейчел наотрез отказывалась позволять ему оставаться на ночь. Если Патрик хочет поддерживать видимость того, что ’они просто добрые друзья, то надо ее поддерживать. Ей не нравилась идея заниматься любовью в ее комнатах. Нет уж, большое спасибо, она порядочная женщина, остановившаяся у Лоретто, и не хочет рисковать своей репутацией. Поэтому Патрику всегда приходилось уходить рано.

Пару раз они занимались этим в роще Койна, на заднем сиденье машины или на коврике, у дальней излучины реки. Это было возбуждающе, но очень неудобно.

- Мне нужно будет на неделю слетать в Нью-Йорк. Поедем со мной, - в один прекрасный майский вечер внезапно сказал Патрик, когда они были в доме Лоретто.

- Зачем?

- Ну, во-первых, мы могли бы заняться любовью с удобствами, не боясь искривления позвоночника или того, что нас обнаружит половина города. - О'Нил подарил Рейчел ту самую улыбку, которую она любила, но очень давно не видела.

- Нет. У меня здесь много дел.

- Перестань морочить себе голову. Никаких дел у тебя здесь нет.

Рейчел вспыхнула:

- Тебе перечислить?

- Нет. Рейчел, не будь занудой. Мы оба знаем, почему ты здесь. Перестань делать вид, что это серьезная причина, которая мешает тебе на неделю слетать в Нью-Йорк.

Она еще никогда так не сердилась. Никогда.

Да, конечно, они оба знали, почему Рейчел здесь. Это было видно за милю, не правда ли?

Рейчел понимала, что должна сохранять спокойствие. Дать волю своему гневу и потерять все было бы непозволительной роскошью.

- И чем мы будем заниматься в Нью-Йорке? - серьезно спросила она.

- Не знаю, - лукаво улыбнулся Патрик. - Может быть, сходим в мировой суд и свяжем себя брачными узами. Возможно, тогда я перестану чувствовать себя как в студенческом общежитии, где нужно выметаться от девушки в десять вечера.