– Понимаю, конечно. Скажите, а когда Василия Никаноровича перевели в Москву? Это было сделано по решению синода?

– Наверно, это решили в Святейшем синоде. Перевели его в 1975 году, к этому времени я уже поступил в аспирантуру. Не знаю, кому и зачем понадобилось его убивать. Сейчас становятся известными куда более важные секреты той страны, которую мы пережили?

– Вы так думаете, Серафим Васильевич? Страна – не хутор Елахов, ее не спрячешь за колючую проволоку. Что ж, большое спасибо. Пойдемте, я провожу вас.

Сергей догадывался, что под повторной обработкой на «Коде‑1» подразумевалась проверка его намерений. Бесспорно, если им удалось вытащить из него сведения о бригаде Швеца так, что он ничего не помнил с допросе, они смогут возвращать это состояние сколько угодно раз. Видимо, «Код» был модернизированным детектором лжи. Крильчук запретил себе думать о побеге, тем более что почти наверняка знал – отсюда не убежать. И тем не менее тренированный глаз отмечал во время прогулок номера машин, выезжавших из шахты, количество часовых, интервал движения патрулей, изредка проходивших по территории сотрудников в белых халатах. Иногда из подъехавшего к лаборатории фургона выводили людей с завязанными глазами. Военные носили форму внутренние войск, хотя попадались и десантники. Дважды он видел, как в одну из построек, о назначении которой не знал, вносили покойников, с головой накрытых белыми простынями. Новые лица появлялись либо из опущенных на грузовой площадке автомобилей, либо из зеленой двери с тыльной стороны караульного помещения. Где север, а где юг, Сергей определить не мог, дни считал приблизительно, по числу прогулок – подземелье стерло границы дня и ночи.

На четвертую по счету прогулку его неожиданно вывели наружу. Его и еще троих, находившихся в соседних камерах «отстойника». Но те были бодры и беззаботны, полны решимости услужить хозяевам зоны. Сергей понял, что они – из числа добровольцев, проходивших инкубационный период. Вывели их через зеленую дверь. За ней оказался просторный капонир с широкой трубой посередине, поддерживавшийся металлоконструкциями. Двухметровая дюралевая накладка на трубу оказалась вертикально отодвигавшейся дверью кабины лифта. Разговаривать во время прогулок запрещалось.

Их подняли на поверхность. Первое, что бросилось Сергею в глаза – это вышка, отдаленно напоминавшая Эйфелеву башню. Труба уходила к самой ее вершине, а уровень земли был одним из горизонтов. Неподалеку от вышки стояло современное здание, на востоке виднелся огромный бетонный куб без дверей я окон, похожий на дот.

«Детей подземелья» продержали на холоде до тех пор, пока из лифта не вышли офицеры, в числе которых были и те двое, что предложили Сергею подписать протокол.

– Товарищи офицеры, – обратился к ним тот, что был постарше, – прошу следовать за нами.

Группа направилась к видневшемуся в четырехстах метрах забору. На ровной травянистой лужайке белели мишени. От них до крытой тентом деревянной площадки шла полоса препятствий: врытые в землю столбики, дощатые стенки, подвешенные на Г‑образных перекладинах канаты, затопленный водой ров. Слева на сваях лежали щиты, на которых солдаты раскладывали оружие. Здесь были автоматы, гранаты, пистолеты, гранатомет и даже нунчаки и ножи.

Со стороны блестевшей вдалеке реки к площадке мчалась машина с фургоном.

Сергей задержал взгляд на странном сооружении справа от полосы, к которому от вышки тянулся по поверхности толстый желтый кабель. На металлических треногах были установлены аппараты, напоминавшие гигантские телекамеры. Возле сооружения суетились люди в штатском – переключали тумблеры, меняли положения рычагов фидерных устройств, сверяя с приборами и негромко переговариваясь.