Сразу после разговора с Двинским‑младшим Петр встретился с председателем депутатской Комиссии по экологии Мироном Балюцким. «Если святой отец поведал Филонову об исчезновении своей малой родины и заражении приднепровской территории, то сделал это явно в приватной беседе, – рассудил Петр. – Тайну полигона никто не обнародовал, расписка Двинского оставалась в силе, и едва ли священник обращался к нему официально. Тем более что компенсацию от государства получил с лихвой. Да и в отношении полузашифрованной записи в депутатском блокноте Каменев, пожалуй, прав: похоже, Филонов знал, чем пахнет подобный интерес к аварии, а может, отец Василий просил не упоминать его, опасаясь за судьбу детей. Кто‑то очень не хочет огласки той аварии, раз пошел нва крайние меры…»

Мирон Балюцкий, неприятный тип с бородкой клинышком и дон‑кихотскими усами, всем своим видом и манерой общения воплощал высокомерие.

– Это что. допрос? – поспешил он поставить следователя на место («Куда ты в калашный‑то ряд со свиным рылом, ищейка?» – прочитал его мысли Петр).

Секретарь комиссии Бибирев угодливо хихикнул, давая понять следователю, что это всего‑навсего шутка,

– Это вопрос, – с неподдельным спокойствием ответил Петр.

– За то время, что ездите сюда задавать свои вопросы, могли бы уже найти убийц Филонова, – Балюцкий повернулся к Швецу спиной и стал перелистывать бумаги.

– А почему вы разговариваете со мной таким тоном? – сдержанно спросил Петр. – По‑моему, я не нахожусь в вашем подчинении и выполняю свою работу с санкции исполняющего обязанности Генерального прокурора, в рамках законов Российской Федерации.

Глазки Бибирева забегали.

– Я вам уже отвечал, – присмирел Балюцкий, – что никакого запроса от депутата Филонова относительно аварии 1974 года в Днепровском регионе и исчезновении хутора Елахов в Комиссию не поступало. Что еще?

– Вы еще мне не отвечали. Эти сведения фигурируют в деле об убийстве Филонова с сегодняшнего дня.

– А вы задавайте свои вопросы в письменном виде, – посоветовал Бибирев. – Мы вам пришлем официальный ответ в установленном порядке.

Петр встал. Демонстративно подвел стрелку на часах.

– Что ж, – сказал он, – в таком случае потрудитесь представить копии запросов депутата Филонова за период работы Комиссии, к семнадцати ноль‑ноль, в Следственное управление Генеральной прокуратуры, – и, не прощаясь, покинул помещение.

Через сорок минут на пересечении улицы Чехова и Бульварного кольца поравнялись два легковых автомобиля. Бибирев, сидевший за рулем красной «девятки», опустил стекло.

– Передай Большому: они вышли на Елахов, – сказал он пассажиру синего «форда».

Человек с перебитым носом молча кивнул. Включился разрешающий сигнал светофора.

– Аморфа, я – Зубр, – заговорил в микрофон водитель «форда», направляясь в сторону Малой Бронной…

«Девятка» стремительно ушла по Кольцу в противоположном направлении.

Бойцов поставили на колени в метре от гофрированного серебристого экрана. Они оказались спиной к аппаратам на треногах. Один из сотрудников вышел вперед, продемонстрировал позу, которую им надлежало принять: руки положить на затылок, затем свести локти и наклониться, уперевшись ими в бедра, а потом сесть, коснувшись ягодицами пяток. Выполняя команду, десять пятнистых комков максимально сжались, скрючились между батареей аппаратов непонятного назначения и экраном. Выдвинулись телескопические стержни треног, аппараты, управляемые с дистанционного пульта, наклонились, и тонкие, будто копья, лазерные лучи протянулись из отверстий под «объективами» к головам бойцов.