Девушка испуганно посмотрела на жениха, ожидая очередной вспышки гнева, но преображенец лишь отвел взгляд, признавая правоту этих слов.

– Именно поэтому вашу душу и пришлось возвращать в тело, держа за руку, – жестко продолжал начальник Тайной канцелярии. – И не случись у Анастасии Платоновны вещего сна, вы остались бы зверем. Интересно, долго бы протянули? Так что, Белов, тебя поймали, провели, как щенка…

Григорий молчал, лишь сильнее стискивая зубы. Каждое слово било в разы больнее, чем батюшкина ногайка. Самое противное, что Шувалов был прав. Тогда, на поляне, вгрызаясь в теплое горло и чувствуя, как рот наполняется солоноватой кровью, человек ушел, потеряв контроль над волком.

– Прекратите! – не выдержав, взвилась Настя.

От обиды на жениха она даже притопнула ногой. Сила моментально отозвалась на гнев хозяйки, заискрила на пальцах, готовая испепелить обидчика. Чашки на столе задрожали, а одна раскололась, плеснув в обидчика уже остывшим чаем. Граф успел выставить вперед руку, образуя магический щит, и капли просто разлетелись по комнате. Анна Михайловна едва заметно улыбнулась.

– Александр Иванович, голубчик, хватит уже нотации читать, а то мне посуды не хватит! Настенька – ведьма очень сильная, – миролюбиво сказала она. – Давай лучше помозгуем, что сделать можно.

– Да что тут уже сделаешь? – в досаде отмахнулся тот, тщательно осматривая свой мундир, не заляпал ли. – Зверь мертв, и ниточка оборвана.

– Вы узнали, кто это? – Белов в нетерпении подался вперед и поморщился от боли в ребрах.

Шувалов смерил гвардейца надменным взглядом:

– Разумеется. Но его имя вряд ли вам что-то скажет.

– А вы все-таки попробуйте.

– Извольте, Иванов. Сергей Иванович. Тридцати лет от роду. Прибыл в Питерсбурх с месяц тому назад, – граф резко щелкнул пальцами и в комнате появилось слегка размытое изображение покойника.

Таким, каким его преобразили в человека уже после смерти: темные волосы, бледная кожа, бескровные губы, обнаженная грудь, покрытая темными, курчавыми волосами.

Шувалов ожидал, что невеста Белова смутиться от этой картины, но девушка и тут удивила его. Ахнув от изумления, она подалась вперед, всматриваясь в невыразительные черты лица.

Веки умершего дрогнули, он открыл глаза, обвел пустым взглядом комнату и уставился на Настю. Глаза зажглись недобры огнем.

– Ведьма! – прошептал покойник безжизненными губами. – Ведьма! МОЯ!!!

Грохот падающего кресла заставил всех вздрогнуть. Белов с глухим рыком вскочил, заслоняя собой невесту, и оскалился на медленно исчезавшее изображение. Внутри бесновался волк, готовый загрызть любого, кто посягнет на его пару.

– Гриша, перестань, раны откроются, – нежная узкая девичья ладонь осторожно легла на плечо преображенца.

Запах мяты вновь окутал Белова. Зверь моментально притих, стыдливо прижав уши, точно напроказивший щенок. Сквозь тонкую ткань рубашки Григорий чувствовал тепло, исходящее от руки девушки.

Перед глазами мелькнуло воспоминание, как эти ладони ночью скользили по его плечам, спине, как девушка выгибалась, стремясь отдать себя целиком.

Белов шумно выдохнул. Сердце заколотилось. Потребовалось много усилий, чтобы прогнать этот сладострастный морок. Надеясь, что никто не понял истинной причины замешательства, Григорий положил свою руку поверх ладони невесты.

– Не откроются, на мне все, как на собаке заживает, – неуклюже отшутился он.

– Волк твой тоже чуть не умер, – возразила Настя.

– Не умер же, – широко улыбнулся преображенец.

Слова Насти буквально грели душу. О Грише давно уже так никто не беспокоился, даже Софья. Сестра, скорее, попеняла бы младшему брату за беспечность.