Глаза блуждали с начальника Тайной канцелярии на палача, который начал разматывать кнут. Шувалов сделал предупреждающий жест рукой.

– Рассказывай! – потребовал он у заключенного.

Захлебываясь от боли и то и дело заливаясь слезами тот начал рассказ. По мере того, как Волков говорил, Шувалов мрачнел больше и больше. Картина становилась все более неприглядной. Невольные ведьмы – простые крестьянские бабы, которых вынуждали к кровавым обрядам, тем самым связывая тьмой. От подробностей волосы становились дыбом.

Но если Волков лишь развлекался, причиняя страдания другим, то его друг точно знал, что и зачем делает.

– Это все он… Серж… он их привозил…

– Их? – Шувалов прищурил глаза, ноздри затрепетали, как у зверя, все-таки напавшего на след. – Сколько их было?

– Две или три. Не помню, – Волков бледнел все больше. – Я их не трогал, клянусь, я их не трогал.

– А… Збышева? Анастасия Платоновна? – вдруг спросил Шувалов.

Волков вздрогнул всем телом.

– Я не хотел… это все Серж, Иванов. Он на нее глаз положил, а Збышев отказал… вот он и придумал, чтоб отца в крепость… А девку выкрасть, да только она все прознала, да за отцом уехала!

– И не боялся ведь приятель твой? – хмыкнул Шувалов. – Что как Збышев государыне бы жаловаться пришел?

– Хоть бы и пришел, толку то? Против божьего союза?

– Если бы божьего… – мрачно отозвался начальник Тайной канцелярии. – Платона Збышева кто оговорил?

– Н-не знаю, – от волнения узник начал заикаться. – С-серж токмо хвастался, что есть у него кто-то в приятелях в столице …

– Кто?

– Не знаю. Богом клянусь!

– Вспоминай! – Шувалов криво усмехнулся. – Или напомнить тебе?

Палач вновь шагнул из-за спины. Волков задрожал всем телом.

– Ваше сиятельство, помилуйте, не знаю я! Может из придворных кто, может из офицеров… Он имен не называл, а я не выпытывал!..

Он вдруг осекся и замер с остекленевшим взглядом, смотря в глаза начальника Тайной канцелярии.

Шувалов тоже не двигался какое-то время. Потом кивнул и отступил в темноту. Волков застонал и повалился на солому, сжимая руками голову.

– Он правду говорит, – тихо произнес начальник Тайной канцелярии, обращаясь к палачу. – Пытать бесполезно.

– Так, а с ним что дальше делать? – слегка испугано спросил палач: все подчиненные были наслышаны о таинственном взгляде графа, после которого допрашиваемый навечно терял память.

– Коли выживет – отпускай. Пусть в имение везут. Все одно – пузыри пускать аки младенец всю жизнь будет! – Шувалов провел рукой по глазам. – Пойду я. Дел еще много.

Он вновь вышел на теплое солнце, постоял, привыкая к дневному свету после темных казематов и вновь отправился в Питерсхофф, чувствуя досаду от того, что и этот след оказался очередной пустышкой.

Приходилось начинать все заново. Шувалов нехотя потянулся за папкой. Надо было составить списки тех, кто играл с Ивановым в карты, сличить с теми, кто клеветал на Збышева, благо шептуны и топтуны были в каждом кабаке.

Возможно, и сама невеста Григория могла вспомнить что-то, что рассказывал ей отец. Надо бы поспрашивать у Анастасии Платоновны, пока замуж не вышла, да в имение свое не уехала, с нее станется!

Карета въехала в Питерсхофф, остановилась у заставы. Караульный лениво заглянул в окно экипажа, встретился взглядом с глазами начальника тайной канцелярии и вытянулся в струнку.

– Счастливого пути, ваша светлость!

– Ко дворцу поезжай, – приказал Шувалов кучеру.