Любое изменение в жизни писателя Мира знала наперед. И то, что ждало Грекова после уральского санатория, мучило ее нестерпимо, вскрывало вены. Но, как с любым неизбежным событием, Тхор смирилась, нацепив на лицо улыбку и укутавшись в покрывало нарочитой беспечности.

Лишь одно обстоятельство никак не вписывалось в понятный ей порядок вещей – Маргошина беременность. Было чувство, что Иной затеял очередную игру, не посвятив ее, Миру, своего посредника, в хитрую и жестокую комбинацию.

* * *

Марго не осилила и половины бокала шампанского и, извинившись перед Мирой, попросилась домой.

Вадим набрал ей ванну, положил в пенную воду, долго растирая губкой гладкое, как голыш, тело и слегка отекшие ступни. Затем завернул в пушистое полотенце и отнес в кровать.

– Завтра очередное УЗИ, – сказала она, засыпая.

– Я помню. Проводить тебя?

– Нет, справлюсь сама. Выжми апельсин на завтрак. Замучила тошнота.

Она уснула в неудобной позе, застыв в незавершенном повороте на правый бок. Хирург трепетно перенес ее ноги, подложив под них подушку, расчесал волосы и накрыл одеялом.

Душа сладко ныла в предчувствии ребенка, рука постоянно тянулась к ее животу в надежде не пропустить первый толчок, уловить малейшее движение. Вадим усилием мысли воспроизводил очертания эмбриона, его позвоночный изгиб, его крошечные ручки, большую голову. И представления подтверждались снимками УЗИ, на которых белый головастый птенец плавал в черном кромешном космосе.

Вадик оказался сумасшедшим отцом, дико утомлял Маргариту своим вниманием, но в то же время не переставал удивлять – он не был похож ни на одного из предыдущих самцов.

* * *

Узистка, дородная женщина с грудным голосом, водила сканером по скользкому животу Маргариты и с удовольствием причмокивала.

– Ох хорош, развивается хрестоматийно! Молодец, мама!

Платные медики были щедры на комплименты и бесконечно назначали новые исследования.

– Это мальчик или девочка? – спросила Маргарита.

– Увидим на двадцатой неделе, – ответила врач, – сейчас пока рано, только двенадцатая.

– Как же мучительно медленно, – вздохнула Марго, – токсикоз не дает жить.

– Не торопите время, милая, – улыбнулась узистка, выливая на Маргошин пупок очередную порцию липкого геля, – потом будете вспоминать этот день и счастливо улыбаться.

Из принтера со скрежетом выползла фотография, которую толстая медичка вручила беременной.

– Вот, очередная фоточка в ваш семейный альбом, – приветливо сказала она.

Маргошу бесило слово «фоточка», но она натянуто улыбнулась и бросила снимок в сумку.

Раздражение усиливалось потерей четырех клиентов, которые внезапно отказались от нее в пользу конкурентов. Она подолгу беседовала с коллегами, чтобы понять, сдвинулся ли рынок психологических услуг, но никто не лишался пациентов массово. Маргарита не находила этому объяснения и срывала зло на муже.

– Послушай, даже если рассуждать с твоих позиций, – успокаивал ее Вадим, – Вселенная освобождает тебя от работы, дает возможность сконцентрироваться на самом главном – нашем ребенке.