— Это не его очаги и духовые шкафы, а мои. — Герцог Гандии ласково погладил эфес рапиры на своём поясе. — Как и ты, моя красотка.

По-видимому, он не заметил, что я вовсе не красотка. Наверное, шестнадцатилетнему юнцу любая женщина кажется красоткой, даже если она длинная и некрасивая, как стебель спаржи, и одета в передник с пятнами от корицы.

— Я работаю на мадонну Адриану, ваша милость, — поправила его я, глядя в пол, — и со всем моим уважением к вам эти кухни принадлежат ей.

— А кто, по-твоему, за всё это платит? Адриана позволяет мне делать всё, что я захочу, вот так-то. Мои отец, сестра, братья — эта старая сука отлично знает, кто здесь намазывает масло на её хлеб. — Он с важным видом вошёл в кухню — во всяком случае, настолько важным, насколько ему позволяли его модные излишне остроносые башмаки. — Так ты шлюха маэстро Сантини? Та самая, которую он называет кузиной?

Я почувствовала, как мои щёки заливает краска, но по-прежнему не отрывала глаз от пола.

— Я действительно его кузина. Недавно осиротевшая.

— Стало быть, сразу и кузина и шлюха. — Герцог Гандии небрежно махнул рукой, нагло оглядывая меня с головы до ног. — У меня до сих пор не было кухонной шлюхи. Интересно, чем она отличается от обычной? — Он наклонился ко мне и понюхал, прижимаясь своей покрытой юношеским пухом щекой к моей. — Во всяком случае, пахнешь ты лучше, это точно.

Я отдёрнула голову и бочком отодвинулась от него, стараясь, чтобы между нами оказался стол.

— Ваша милость...

— Ну же, полно тебе ломаться! — Он, ухмыляясь, схватил меня за талию. — Давай-ка польём тебя медком и хорошенько повертим на моём твёрдом вертеле.

Можно подумать, я никогда прежде этого не слыхала. «Святая Марфа, — мысленно спросила я свою небесную покровительницу, или, по крайней мере, её руку, — скажи, апостолы Господа нашего торчали в твоей кухне, спрашивая, не желаешь ли ты повертеться на их твёрдых вертелах?»

— Простите меня, ваша милость, — бодро сказала я. — Позвольте мне убрать эти рецепты. Маэстро Сантини спустит с меня шкуру, если я оставлю их лежать на виду.

— Рецепты, говоришь? — Он схватил листок и вгляделся, держа его вверх ногами. — Выглядит как тарабарщина, всё закодировано. Это что, магические заклинания? Выходит, маэстро Сантини нашёл себе сразу и шлюху, и повариху, и ведьму в одном флаконе? Может, ты сможешь поколдовать и для меня? Сделать так, чтобы этот белокурый лакомый кусочек Джулия Фарнезе пожелала меня, а не его высокопреосвященство моего отца; она слишком уж сочная для такого старика...

— Нет, это не магия! — Я заливисто рассмеялась. — Просто рецепт для приготовления семенников быка. Ваша милость знает, как готовить семенники быка?

— Семенники? — Его рука уже не так крепко обвивала мою талию. — Э-э...

— Они, разумеется, должны быть свежие. — Я схватила из миски на столе бело-розовый персик, такой спелый, что мои пальцы погрузились в его мякоть. — В идеале они должны быть только что отрезаны и даже ещё кровоточить. Потом надеваешь их на вертел... — Я проткнула персик вертелом, приложив при этом большее усилие, чем было необходимо. — Либо их можно подать уже разрезанными на дольки. — Сняв персик с вертела, я взяла самый большой из ножей Марко, совершенно чудовищную штуку — гибрид боевой секиры и мясницкого тесака и одним жестоким ударом разрубила плод надвое — бах! Хуан Борджиа вздрогнул, и мне показалось, что из кладовых, куда попрятались служанки, я слышу сдавленное хихиканье.