Да, из кладовых точно слышался сдавленный смех, но герцог Гандии его не слышал. Он смотрел на меня уже без всякого воодушевления. Я бросила беглый взгляд на переднюю часть его обтягивающих рейтуз и увидела, что теперь его вертел уже явно не годился для того, чтобы что-либо на него насадить.

— А, неважно, ты всё равно уродина, — хмуро сказал он. — Пускай тобою довольствуется повар.

Он стал торжественно удаляться; я присела в преувеличено низком реверансе, стараясь не улыбаться, пока он совсем не скрылся из вида.

Двери кладовок со скрипом отворились, я обернулась и увидела, что оттуда, хихикая, выходят на цыпочках с полдюжины служанок.

— Не очень-то вы мне помогли!

— Простите, синьорина, — нестройным хором ответили они, приседая в реверансах. — Похоже, у вас и самой хорошо получилось держать его в узде. — И они покатились со смеху.

— Повертим на моём вертеле? — давясь смехом, передразнила Хуана Борджиа одна из служанок. — Ой, не могу!

Я посмотрела на неё, потом на остальных.

— Вы ведь уже слышали эти слова, не так ли?

— Ещё бы!

Я тоже засмеялась и, подбросив свой огромный нож, так что он кувыркнулся в воздухе, ловко поймала его в честь сдувшейся спеси герцога Гандии и его ещё больше сдувшегося гульфика[49].

— Вы не могли бы научить меня так орудовать ножом, синьорина? — попросила меня служанка с рябым лицом. Прежде она только бросала на меня сердитые взгляды — собственно, большинство служанок с негодованием встретили вторжение на кухни новоявленного заместителя повара, да к тому же женщины, которая вдруг начала раздавать им приказы. — Я бы не отказалась научиться таким трюкам, — продолжила рябая служанка, кивая в сторону ножа. — Было бы полезно иметь под рукой такой вот ножичек, когда il Duche[50] в очередной раз с важным видом заявится на кухню с расстёгнутым гульфиком!

— Вот если бы это был его старший брат Чезаре, — присвистнув, сказала другая служанка, — лично мне нож бы не понадобился!

— Или маэстро Сантини, — хихикнула первая служанка и доверительно наклонилась ко мне. — Ты его кузина, Кармелина, — так скажи, есть ли у него женщина? Ну же, скажи нам!

— Единственная женщина в жизни Марко — это госпожа Фортуна, — отвечала я, — и желает он её, только когда играет в зару.

Однако я не могла не порадоваться — служанки впервые смягчились по отношению ко мне настолько, чтобы назвать меня по имени.

— Значит, маэстро Сантини — дурак. — Рябая служанка пожала плечами. — Но всё равно он красавец.

Все дружно закивали, и я в знак согласия тоже не могла не пожать плечами. Конечно же мой кузен был красив, и к тому же он был одним из тех немногих мужчин, для взгляда на которых мне приходилось поднимать глаза, а не опускать; приятное чувство для девушки, которая уже к четырнадцати годам вымахала длинной, что твой кухонный вертел.

— Не пора ли вернуться к работе в кладовых? — бодро молвила я. — И к столовому серебру. А потом я вам, быть может, покажу несколько штучек, которые можно проделывать с ножом, чтобы впредь отгонять il Duche.

Они занялись своим делом, добродушно ворча, а я, улыбаясь, вернулась к своим рецептам. Возможно, я в конце концов всё-таки завоевала себе положение в кухнях Марко — моё собственное место в кухонной иерархии.

Разрезанный мною на восемь частей персик всё ещё лежал на столе, исходя соком, и я положила ломтик себе в рот.