– Прошу прощения, мистер Ганн, – тихо проговорила Энн. – Я думаю, вы не так хорошо знаете статут полковника Рассела, как я. Он только что прибыл из глубокого космоса, и его запись по степени секретности находилась в файле «Чисто и Нормально» долгие годы. Он не просто один из наших обычных полевых собирателей.

– Ага, – произнес Ганн. – Наверное, я забыл, но это – совершенная правда.

Почему это являлось абсолютной правдой и совершенно не относилось к делу, Пейдж понять не мог. Почему Ганн так спокойно согласился с этим? Неужели он думал, что Энн оттягивала время?

– На самом деле, – спокойно продолжала Энн, – полковник Рассел является планетным экологом, специализирующимся на спутниках планет. Он проводил для нас важные работы. Он довольно известен в пространстве. И у него много друзей, как среди строителей Моста, так и в других местах. Это правда, не так ли, полковник Рассел?

– Я знаю большинство сотрудников группы Моста, – согласился Пейдж, но ему едва удалось добиться того, что подтверждение прозвучало достаточно громко. То, что говорила девушка, добавляло один к одному и походило на огромную черную ложь. И лгать Мак‑Хайнери – идти короткой дорожкой к падению. Только Мак‑Хайнери имел привилегию на ложь. Но его свидетели – никогда.

– Образцы, доставленные вчера полковником Расселом, содержали важный материал, – продолжила Энн. – Вот почему я попросила его вернуться. Нам нужен его совет. И если его образцы окажутся столь важными, какими они показались на первый взгляд, они сэкономят налогоплательщикам много денег. Они помогут завершить нам наш проект задолго до его настоящей даты закрытия. И если представится такая возможность, полковнику Расселу придется лично руководить последними этапами работы. Он единственный, кто достаточно хорошо знаком с микрофлорой Юпитерианских спутников, чтобы интерпретировать результаты.

Мак‑Хайнери сомневаясь, посмотрел через плечо Пейджа. Было трудно определить, расслышал ли он хотя бы слово. Ясно, что Энн выбрала свои последние слова с огромной осторожностью. Потому, что если у Мак‑Хайнери и была какая‑то слабость – то это лишь огромная стоимость его постоянных, все охватывающих расследований. Особенно в последнее время, он стал верной смертью для «излишних трат в правительстве», каким он прежде традиционно считался для «подрывных элементов». Наконец он произнес: – Совершенно очевидно, что здесь что‑то незаконно. Если это так, то почему же этот человек с самого начала сказал другое?

– Потому, что это тоже правда, – отрывисто произнес Пейдж.

Мак‑Хайнери проигнорировал его.

– Мы проверим документы и вызовем, кого понадобится. Пойдемте, Хоорсфилд.

Генерал проследовал следом за ним, бросив на Пейджа взгляд, не убедительный и в малой степени, и возмутительно театрально подмигнул Энн. И в то же мгновение, как за ними закрылась дверь, приемная словно взорвалась. Ганн набросился на Энн с грацией, поразительно напоминавшей повадку тигра, что само по себе оказалось весьма странно для человека со столь спокойным лицом. Но и Энн уже поднималась из‑за стола с выражением страха и ярости на лице. Они оба закричали одновременно.

– Только посмотрите, что вы наделали с этой своей чертовой выведыванием…

– Какого черта вам понадобилось кормить подобной сказочкой Мак‑Хайнери…

– … даже космонавту должно быть понятно, что значит болтаться у охраняемой площадки.