И все уж внуки были взяты смертью;

         И правнуков с невыразимым горем

         И бешенством я начал хоронить...

         Тем временем час от часу душнее

         В Ерусалиме становилось. Зная,

         Что будет, все Иисуса Назорея

         Избранники покинули убивший

         Учителя их город и ушли

         За Иордан. Я все, и все сбывалось,

         Что предсказал он: Палестина вся

         Горела бунтом; легионы Рима

         Терзали области ее; и скоро

         Приблизился к Ерусалиму час

         Его судьбы; то время наступило,

         Когда, как он пророчил, "благо будет

         Сошедшим в гроб, и горе матерям

         С младенцами грудными, горе старцам

         И юношам, живущим в граде, горе

         Из града не ушедшим в горы девам".

         Веспасианов сын извне пути

         Из града все загородил, вогнав

         Туда насильно мор и голод;

         Внутри господствовали буйство, бунт.

         Усобица, безвластъе, безначалье.

         Владычество разбойников, извне

         Прикликанных своими на своих.

         Вдруг три осады: храма от пришельных

         Грабителей, грабителей от града, града

         От легионов Тита... Всюду бой;

         Первосвященников убийство в храме:

         На улицах нестройный крик от страха,

         От голода, от муки передсмертной,

         От яростной борьбы за кус согнившей

         Еды, рев мятежа, разврата песни,

         Бесстыдных оргий хохот, стоп голодных

         Младенцев, матерей тяжелый вой...

         И в высоте над этой бездной динем

         Безоблачно пылающее небо,

         Зловонную заразу вызывая

         Из трупов, в граде и вне града

         Разбросанных; в ночи ж, как божий меч,

         Звезда беды, своим хвостом всю твердь

         Разрезавшая пополам. Ерусалиму

         Пророча гибель.