‑ Один из видов театра, процветавший еще до моего рождения, он дал жизнь многим персонажам. Женщины на сцене масок обычно не носили, но в Арлекине есть те, кто носят женские маски. Неизвестно, действительно ли они принадлежат к женскому полу, или просто хотят запудрить кому‑то мозги, да и не имеет особого значения. Что до персонажей‑тезок, так их десятки, а некоторые имена известны и поныне: это, разумеется, Арлекин, Полишинель, Скарамуш, Пьеро или Пьеретта, Коломбина, Гансвурст, Иль Дотторе. Их может быть намного больше ‑ десятки или даже сотни. Никому не известно, сколько их там, в Арлекине. Чаще всего они появляются в безликих, черных или белых, масках. Представляются просто: «Мы ‑ Арлекин». Оптимальный вариант для нас ‑ никогда не узнать, кто именно прибыл в наш город.

‑ Насколько серьезным нарушением вампирского этикета можно посчитать то, что они прислали нам белую маску, а действуют так, словно она красная? ‑ задала интересовавший меня вопрос я.

Жан‑Клод и Реквием обменялись взглядами, которые я не смогла прочесть; поняла только, что дело дрянь.

‑ Скажите же мне, черт возьми, ‑ сердито сказала я.

‑ Они не должны бы так себя вести, ma petite. Либо эта агрессия происходит от какого‑то постороннего вампира, достаточно сильного, чтобы нас дурачить, либо Арлекин нарушает собственные правила. Учитывая тот факт, что к своим правилам они относятся смертельно серьезно, то нарушение такого правила…

Жан‑Клод прикрыл глаза, прижимая меня к себе покрепче.

Натаниэль подошел к нам сзади и растерянно спросил:

‑ А что мы можем предпринять?

Жан‑Клод посмотрел на него и улыбнулся.

‑ Очень практично с твоей стороны, mon minet; практичность, достойная нашего Мики. ‑ Он повернулся к Реквиему, который тут же перестал улыбаться. ‑ В Лондоне тоже так начиналось?

‑ Да, кто‑то из Арлекина мог усиливать наши эмоции и желания. Но только те, которые уже принадлежали нам. Сначала это воздействие было почти незаметным, но потом стало хуже. По правде говоря, то, что сегодня произошло с Анитой, от нашего внимания ускользнуло. Мы посчитали, что парочки просто решили прояснить свои отношения.

‑ Как именно это ухудшилось? ‑ заинтересовался Натаниэль.

‑ Не знаю, идет ли речь о том же самом вампире… В общем, они начали вмешиваться, когда мы пользовались силами линии Белль. От этого жажда полностью выходила из‑под контроля.

‑ Полностью? ‑ переспросила я с нехорошими предчувствиями.

‑ Ardeur в его худшем виде, ‑ пояснил Реквием.

‑ Твою мать, ‑ прокомментировала я.

Натаниэль дотронулся до моего плеча, и Жан‑Клод привлек его к нам, обняв одновременно и меня, и его, так, что я оказалась посередке. Мне стало значительно легче дышать, и я заметила:

‑ Все лучше и лучше.

‑ Чем сильнее твое соприкосновение с источниками силы, тем успешнее ты можешь бороться против них… поначалу, ‑ сообщил Реквием.

‑ Что значит ‑ «поначалу»? ‑ не поняла я.

‑ В конце концов они достали нашего мастера, неважно, к кому тот прикасался. От его прикосновения распространялся недуг, и что бы ни прикоснулось к его коже, оказывалось отравлено.

‑ Отравлено чем? ‑ спросила я.

‑ Они обратили нашу собственную силу против нас, Анита. Наш поцелуй почти полностью состоял из вампиров линии Белль Морт. Они использовали против нас наши же способности, обратив их в разящий клинок, и мы истекали кровью для них.

‑ Но они не тронули Элинор и Родерика, ‑ подал с дивана голос Байрон.

Мы трое посмотрели на него, не разрывая объятья.

‑ Это не так. Ей с самого начала досталось, как и всем нам. Она была совершенно разбита из‑за Родерика, и не могла выполнять своих обязанностей.

‑ Но когда, как ты сказал, нас накрыло сумасшествие, эти двое были избавлены от него, ‑ возразил Байрон. В его голосе послышалась нотка злости или чего‑то похожего.

Жан‑Клод обнял нас крепче, Натаниэль тоже прижался сильнее, и мне стало трудно дышать ‑ не от метафизических штучек, а просто от идущей от них силы.