В половине второго они вместе вышли из гостиницы, далее их передвижение неизвестно. Уехали порознь, но, видимо, не на такси. Если они воспользовались электричкой или каким‑то другим общественным транспортом, то обнаружить их следы не представлялось возможным. Тем более, что никто в гостинице не запомнил их внешность точно.

Итак, по состоянию на сегодняшний день, мужчина затерялся в круговоротах большого города, и его местонахождение оставалось загадкой. И вот он неожиданно обозначился вполне определенно: депутат от партии Минминто.

– Хибики‑сан, я к стыду своему в этих вопросах профан – чем сейчас занимается господин Хитоцуянаги?

– Баллотируется в парламент от своих родных краев.

– Это где?

– Кажется, город Кобэ. А Татибана родом из префектуры Хёго, он там зарегистрирован по первому избирательному округу. Вам‑то, сэнсэй, такие подробности помнить ни к чему, но Хитоцуянаги на прошлых всеобщих выборах первый раз себя попробовал. Злословить, конечно, нехорошо, но только он, по‑моему, просто пешка. Пока Татибана его в клуб не привел, я и не знал про такого депутата парламента. А нынче смотри‑ка – в самой гуще предвыборной кампании!

Господин Хибики тяжко вздохнул.

Киндаити Коскэ теперь прекрасно понимал его переживания. Сам Хибики в общем‑то совсем не дурной человек, он способный предприниматель, удачлив и в любовных связях. Естественно, ему тревожно, как скажутся его откровения на предвыборных баталиях господина Хитоцуянаги.

– Понятно. Итак, вы хотите, чтобы я проверил господина Хитоцуянаги на предмет его отношений с убитой, и если их отношения мимолетны, просто выкинул бы это из головы. Но если связь между ними серьезна и, более того, имеет отношение к нашему расследованию, то вы сознаете, что обнародование этого факта неизбежно. Я правильно вас понял?

– Совершенно верно, все именно так и есть. Честно говоря, – тут Хибики мрачно скривился, – когда я позавчера решил обратиться к вам, то и сам не думал быть настолько откровенным. Просто хотел привлечь ваше внимание к тому человеку, что десятого вечером приходил в клуб, а уж как вы дальше поступите, это от вас зависит. Вот я как рассуждал… А вчера все повернулось иначе. Харуми так несчастна… Как ни старается держаться… Нет, я здесь страшно виноват. Получается, подставил я этого беднягу.

Тут господин Хибики снова горько вздохнул и, взглянув на Киндаити, усмехнулся. Это была усмешка вконец измученного человека.

– Скажите, господин Хибики, а почему вы десятого числа в клубе принялись наблюдать за Хитоцуянаги?

– Дело вот в чем, – Хибики устало откинулся на спинку дивана. – Когда я понял, что хозяйка «Одуванчика» была в сопровождении господина Хитоцуянаги, то поначалу не придал этому особого значения. Не то, чтобы из мужской солидарности, а просто считаю недостойным совать нос в чужие любовные интрижки. Но десятого числа днем ко мне со скандалом явился муж Харуми. Я рассказывал полицейским: из‑за наших с Дзюнко отношений этот тюфяк Судо не особо злился. Скорее, стыдился, что самолюбия у него ни капли. А взбесился он от того, что ему письмишко про жену подкинули. Начал меня расспрашивать, нет ли у меня каких догадок на этот счет, а я возьми да и проговорись ему про хозяйку «Одуванчика».

– Да, я слышал эту историю от сыщика Симуры.

– Теперь‑то мне и самому стыдно, неосторожно я поступил тогда. Судо‑кун как подпрыгнет, как закричит – знаю, кто! знаю, кто! – и опрометью вон. Вот черт, думаю, как получилось‑то! Да что жалеть, поздно уже. Не предполагал, конечно, что так повернется, а вот какое‑то нехорошее предчувствие у меня все‑таки было. Подумал, надо бы шепнуть господину Хитоцуянаги про эту историю, да все‑таки сомнения меня брали, он ли это.