– Ясно, – кивнул Киндаити. – И что же вы предприняли?

– Ну‑у, – лоснящееся лицо Хибики чуть покраснело. – Ему это, конечно, не по душе пришлось: я ему позвонил. Он в центре живет, в роскошных апартаментах. Это я по телефонному справочнику выяснил. Он как раз дома был. Я себя называть не стал, а сразу выдал: приметил вас тогда‑то в таком‑то отеле, и даму вашу тоже знаю, хочу это дело с вами обсудить, так что приходите сегодня в восемь в клуб для приватной беседы. А для верности добавил, что пока об этом никому не рассказывал, и волноваться ему нечего. Выпалил одним махом и трубку швырнул.

Киндаити улыбнулся.

– Ваш расчет состоял в том, что если господин Хитоцуянаги придет на встречу, значит, вы не ошиблись?

– Именно так. Он ведь меня за шантажиста принял. Собственно, я специально так и разговаривал с ним.

Хибики снова немного покраснел.

– И что, пришел он?

– Пришел. Я в семь туда поесть отправился, а ровнехонько в восемь и он пришел.

– Вы разговаривали?

– Нет. Я хотел, если сложится, признаться ему и предупредить, как дело повернулось, но…

– То есть, вы этого не сделали?

– Не смог. У него такое лицо было…

– Какое же?

Хибики в задумчивости потер подбородок:

– Не то, что расстроенное, или измученное, а опасное какое‑то. Я и подумал: хоть мы с ним оба в гостинице со своими подружками оказались, а у него ситуация куда как серьезнее, чем у нас, обычных ловеласов, и очень ему не нравится, что кто‑то в его дела нос сунул. Потому я с ним и не заговорил.

– До которого часа он оставался в клубе?

– До одиннадцати.

– Это точно?

– Абсолютно. Я увидел, что он уходит, и сам тоже ушел.

– Господин Хитоцуянаги находился в клубе все время? Может, отлучался куда?

– Не было такого. Я, правда, не все время за ним наблюдал. Когда понял, что разговаривать с ним не буду, сам принялся то в бар захаживать, то в бильярдную – ну, я говорил вам это. А он нервничал, видно, и тоже на игру заходил посмотреть. В баре я его видел, он брэнди пил. И все время на вход поглядывал, я его даже окликнул, не ждет ли он кого.

– Что он ответил?

– Сказал, что с Татибаной договорился встретиться. Только так мы с ним и перемолвились. Если вы прикидываете, не мог ли он в тот вечер в Хинодэ наведаться, то на это у него времени никак не было. Я там, правда, не бывал, но знаю, что автобусом до Сибуя двадцать минут.

– Двадцать минут – это недолго.

– А если из Хибия ехать, то как машину не гони, сорок минут в одну сторону. В оба конца – восемьдесят, это час двадцать. Так надолго он не отлучался, это я гарантирую.

– У господина Хитоцуянаги машина?

– Он сам водит. И в тот вечер приехал на своей машине.

– Не обратили внимание, он звонил из клуба?

– Насколько я знаю, нет. Но я мог не видеть. А в ателье есть телефон?

В ателье телефона не было. Не было и в квартирах.

Подозреваемые возникали один за другим. Сначала это был Судо Тацуо, его обнаружили мертвым. Следующим был Итами Дайскэ. Далее, Мидзусима Кодзо – он почти наверняка изготовитель анонимок. Тело Судо утопил в озере по всей видимости комендант Нэдзу. И вот теперь в лице бывшего депутата парламента обнаружился тот, кого розыскной отдел считал наиболее тесно связанным с делом – спутник убитой женщины из отеля «Ринкайсо».

– Простите, сэнсэй, у меня к вам вопрос.

– Слушаю вас.

– Муж Харуми был убит с помощью портняжного шила из ателье.