|
Перемена полюсов началась в партии со смертью Сталина, а к столетию Ленина магнитно-силовые линии были окончательно переброшены с плюса на минус. Однако народу, интеллигенции, рядовым коммунистам сия перемена была неведома, и понять её было можно только на верхнем этаже обкома партии, где находились кабинеты секретарей областной партийной организации. Но кое о чём я догадался сразу, когда стал инструктором промышленного отдела. Уже на второй день мне объяснили, что я ношу зимнюю шапку не по чину и должности. У меня был хороший кролик, и завотделом райкома мог ходить в такой шапке. Теперь же как инструктору обкома партии мне надо было носить ондатру, а она тогда на рынке стоила равно столько, сколько я получал за месяц — двести рублей. Конечно, мне её продали по спеццене, но сам этот факт основательно промыл мне глаза и заставил крепко задуматься.
Рассказывая о своём вхождении в партноменклатуру, Андрей Ильич смотрел на меня так невинно, что поверить ему я не мог, тем более что ещё до его подсказки поручил прикормленному мной журналюге Маркину собрать все упоминания о президенте «Народной Инициативы» в СМИ, начиная с 1972 года, когда он после окончания политехнического института был направлен инструктором в объединённый партком главка по гражданскому и промышленному строительству. Чтобы сбить Маркина с толку, я преподнёс ему расследование как начало большой и дорогостоящей работы по написанию книги об Андрее Ильиче к его предстоящему юбилею. Солидный аванс воодушевил журналюгу, и вскоре в мой компьютер посыпались копии газетных публикаций об Андрее Ильиче. Их число заметно возросло с приходом к власти генсека Михаила Горбачева, когда явилась гласность и развязались языки даже у тех, кто привык их держать на привязи. Но в этих сообщениях не было ничего такого, что представляло собой компромат, так — обычная жизнь партаппаратчика, начавшего в связи с курсом на перестройку вякать о демократии, — но этим занимались все, кто держал нос по ветру и был не чужд амбиций занять более высокое общественное положение, используя охватившие страну беспорядки. Курочка клюёт по зернышку, в конце концов мне удалось понять причину возвышения Андрея Ильича из выпускников политеха в номенклатуру обкома партии. Партийный билет, полученный им в армии, значил много, хотя далеко не всё, но он помог Козыреву занять место секретаря комсомольской организации курса и члена совета студенческого отряда института. Учился он весьма посредственно, но уже тогда умел себя подать с выгодной стороны. Маркин нашёл несколько номеров комсомольской газеты, где была статья, несколько заметок и фоторепортаж о комсомольском вожаке курса, рьяно откликающемся на все выдумки, которые то и дело возникали в идеологическом отделе ЦК ВЛКСМ. Вся эта трескотня была лишь маскировочной завесой, а под ней пряталась жизнь, которую уже никто не требовал от человека прожить так, чтобы не было стыдно и горько за бесцельно растраченные годы. И Андрей Ильич быстро понял, что ему нужно побыстрее освобождаться от всех иллюзий, которые ещё не покинули его окончательно, и, улучив момент оседлать удачу на всю оставшуюся жизнь. Но это было сделать не так-то просто, он не был освобождённым комсомольским работником, энтузиаст — не более, в номенклатурных списках даже самого низшего разряда Козырев не значился, но в нём жила уверенность, что ему обязательно должно повезти. На последнем году учёбы в институте так и вышло — его избрали сначала на областную конференцию, а затем — делегатом всесоюзного съезда комсомола. Маркин раздобыл и представил мне в оригинале статью из областной комсомольской газеты с фотографией и обширным, на всю страницу, очерком о делегате съезда комсомола Андрее Козыреве. Газетчик не пожалел красок и высокопарных слов для комсомольского вожака, но меня заинтересовала похвала герою очерка, которая была выделена отдельным абзацем, тогдашнего первого секретаря горкома партии Костина: «Молодой коммунист Козырев является образцом для подражания. |
