— Только пока не бунтуют, — ответил я.

— Бунтуют?

— В прошлом году случился бунт, — ответил я, — некоторым подмастерьям не понравилась пьеса, и они начали кидаться всяким дерьмом на сцену, потом забрались туда, и пришлось возвращать их на место пистолетами и алебардами. Так произошло и на постоялом дворе Грейс. Мы играли «Ричарда II», а публика требовала «Комедию ошибок».

— И что вы решили?

— Сыграли комедию. Лучше, чем ходить с проломленной головой!

Она усмехнулась.

— Мы ведь не хотим, чтобы Фрэнсису Дудке проломили голову, да? Будь осторожен! Здесь тёмный спуск. 

Предупреждение прозвучало, когда она повернула в узкий проход без окон. Я понял, что она ведет меня обратно в большой зал гораздо более длинным путем, чем Джин, и в тёмном углу, где сходились два коридора, она остановилась и посмотрела мне в лицо. Мгновение она молчала, просто смотрела на меня, этот неловкий момент растянулся, а затем, набравшись мужества, я наклонился и поцеловал её. Внезапный порыв. Конечно, она сама это устроила. Сильвия улыбнулась — она этого ждала, и я сделал то, чего она хотела. Я поцеловал её, и она поцеловала меня. Мы молчали. Я просто оцепенел.

Она ещё улыбалась, по-прежнему не двигаясь.

— Кто Сильвия? — спросил я. — И чем она всех пастушков пленила?

Она посмотрела на меня, её темные глаза казались больше. 

— Ты это сам сочинил?

— Да, — ответил я.

— Ты забавный. — Она встала на цыпочки и снова меня поцеловала. — Я должна вернуться, иди прямо по этому коридору.

— Я ещё тебя увижу? — крикнул я ей вслед.

Она махнула, не поворачиваясь, а потом ушла. А я влюбился.

По-прежнему шёл дождь. Вернувшись в зал, я увидел за эркерным окном мокрый снег и услышал завывания ветра в высоком дымоходе. Я ещё был в оцепенении, вспоминая поцелуй Сильвии, и в то же время чувствовал разочарование, что теперь она будет заниматься шитьём, и я её не увижу. Мне нечего было делать в зале, но я не хотел уходить. Я подошёл к большому камину, пытаясь высушить промокшую одежду. Ричард Бёрбедж, Генри Конделл, Александр Кук и Кит Сандерс репетировали с Аланом Растом, а другие актёры смотрели. Александр и Кит играли девушек и стояли на краю воображаемой сцены, а двое актёров наблюдали за ними сзади. Кит был маленького роста для своего возраста, а Александр — высоким, и мой брат написал слова соответственно их росту. 

— Ты, лицемерка, кукла! — вскричал Александр. Когда мы читали сцену в первый раз, все смеялись над ссорой двух девушек, но погода, казалось, вселила во всех уныние, ни у кого не осталось энтузиазма.

— Иди влево, — велел Раст Киту.

Порыв ветра брызнул дождём в высокое окно, огонь в камине заметался. 

— Как, я мала, раскрашенная жердь? — кричал Кит на Александра. — Как, я мала? Не так уж я мала, чтоб не достать до глаз твоих ногтями!

Он побежал по сцене, растопырив пальцы, чтобы вцепиться Александру в глаза.

— Кричи на неё на бегу, — сказал Алан Киту. — Без пауз! И не позволяй ей тебя догнать, — добавил Алан Александру. — Позволь ей приблизиться, а потом беги, спасайся. Спрячься за мужчинами.

— Мне её преследовать? — спросил Кит.

— Нет, просто остановись там, где она стояла. Повернись и посмотри на неё, но ты не собираешься на неё нападать, пока она с мужчинами. Теперь повтори.

Ричард Бёрбедж, уставший или скучающий, взял стул от большого стола, поставил его на воображаемую сцену и сел. Настоящая сцена строилась на другом конце зала, всё пространство полнилось воем пил и стуком молотков. Алан Раст заглянул через плечо Исаии Хамбла, чтобы прочитать реплики, и тот внезапно чихнул.