– Какие новости? – с тревогой спросил страж.

– Не знаем, – ответил Ирв. – Битва все еще продолжается. Пожалуйста, позволь нам пройти.

Самец впустил их внутрь и снова запер двери на засовы. К гостям, побросав игры, устремились самки, но сразу же разочарованно отхлынули, поняв, что человеки пришли одни, без Реатура.

– Пэт? – позвала Луиза.

– Я здесь, – откликнулась Пэт из той самой комнаты, где умерла Байал. Ирв покачал головой. Он не считал себя суеверным… но предпочел бы, чтобы Ламра почковалась где‑нибудь в другом месте.

Ламра приподняла глазной стебель, когда Луиза и Ирв вошли в Палату Почкований.

– Привет, – поздоровалась она. – Пэт сказала, что мне пока не следует говорить «прощай».

– Пэт права, – согласился Ирв и тут же понял, что сам сомневается в этом. Мысленно обозвав себя трусливым болваном, он обратился к Пэт: – Как она?

– Посмотри сам. Кожа уже трескается.

– Да, верно, – антрополог склонился к самке и попросил на языке омало: – Ламра, пожалуйста, подними вот эту руку.

Ламра подняла руку с зажатой в кулаке фигуркой из серо‑коричневого минервитянского дерева. Тот самый драгоценный игрушечный бегунок, подаренный ей хозяином владения.

Ирв улыбнулся и подозвал к себе Луизу.

– Видишь этот разрез над почкой? Через несколько минут, когда он удлинится, увидишь детеныша целиком. Он прикреплен к Ламре ртом. Отсоединившись, вернее, родившись, малютка упадет на пол. Вот тогда‑то и нужно не упустить момент – сразу же перекрыть зажимом этот сосуд. И так с остальными пятью. Каждому из нас достается по паре сосудов.

– Только нельзя медлить ни секунды, – пробормотала Пэт, ни к кому не обращаясь. – Ошибка стоит слишком дорого.

Луиза достала из карманов Сариной куртки хирургические зажимы, бандажи и катушки «скотча».

– Я буду стараться.

Похоже, она не слишком нервничала, скорее выглядела заинтригованной, как инженер, приступающий к решению трудной, но захватывающей задачи. Инженер по призванию.

– Акушерки, по местам, – приказал Ирв, встав слева от Луизы. Пэт заняла позицию справа. Шевелящиеся ножки почкующихся уже проталкивались наружу.

– А как насчет шести сосудов вокруг каждого центрального? – спросила Луиза. – Их тоже зажимать?

– Для них и нужны бандажи, – объяснила Пэт. – По сравнению с центральным они совсем маленькие. Как только детеныши отвалятся, центральные кровотоки заработают словно пожарные гидранты.

Ирв поморщился. От этого технического сравнения веяло цинизмом. Словно речь шла о животном, а не о разумном существе. Он снова обратился к самке на языке омало:

– Как ты себя чувствуешь, Ламра?

– Сейчас мне не больно, – тихо сказала та. – А позднее, когда вы спасете меня от смерти, будет больно?

– Не думаю, – уверенно ответил Ирв, хотя на самом деле понятия не имел, будет Ламре больно или нет… И БУДЕТ ли она вообще. Ее вера в силу человеков угнетала и в то же время как‑то подстегивала его. КОГДА ВЫ СПАСЕТЕ МЕНЯ ОТ СМЕРТИ… Не «КОГДА», милая, а «ЕСЛИ».

У одного из детенышей зашевелились ручки и глазные стебли, но рот его еще крепко охватывал питающий кровеносный сосуд.

– Ну, – выдохнула Пэт. Если она и собиралась добавить «сейчас», то возможности такой не получила. Отпочковавшиеся упали на пол все сразу, одновременно. Сила напора хлынувших из отверстий потоков крови изумила антрополога ничуть не меньше, чем в прошлые разы.