Ламра расширилась перед ним так низко, как только смогла, даже ниже, чем обычно перед Реатуром.

– Привет, Орт. – До сих пор она говорила только с человечьими самцами, но не с самцами омало.

– Орт… – подал голос Реатур.

– Привет, – выдавил самец и вновь обратил к нему глазные стебли. – Самка будет жить подобно самцу? Извини, отец клана, но даже последний погонщик масси, имеющий всего пару самок, не позволил бы им гулять на свободе. Как так можно? Они ведь не умеют жить самостоятельно, того и гляди… – Орт вдруг осознал, что Ламра слушает его, и беспомощно закончил: –… попадут в какую‑нибудь неприятность.

– Это ты о том, что обычно они умирают прежде, чем научатся, как не попадать в неприятности, потому что почкуются? – спросил Реатур. – Ламра почковалась и не умерла. Теперь она может научиться. У нее есть много времени.

Орт стоял молча.

– Привет, – тихо повторила Ламра.

Орт не ответил.

«Он меня не любит, и никто во внешнем мире меня не полюбит», – сказала она себе и шагнула обратно в зал. По крайней мере, когда живешь вместе с другими самками и становится плохо, просто напоминаешь себе, что они глупы. А взрослые самцы не глупы Это общеизвестно. Если они не любят ее, возможно, она не стоит любви.

Но Реатур сказал:

– Иди за мной, – и пошел по коридору. Ламре все же пришлось следовать за ним: как‑никак, он оставался ее единственным связующим звеном со всем тем, к чему она привыкла.

– Что ЭТО? – воскликнула Ламра чуть позже, заглянув в маленькую боковую комнату. Она ожидала увидеть во внешнем мире много нового, но такого… – Животное? Чудовище?

Реатур колыхнул глазными стеблями.

– Много лет – больше, чем ты живешь – меня мучил тот же самый вопрос. Я нашел Странную Вещь среди холмов неподалеку отсюда. Как оказалось, ее изготовили человеки. Это одно из их приспособлений. Просто более причудливое, чем многие другие.

– Значит, человеки бывали здесь и раньше? Вот бы никогда не подумала.

Реатур внимательно посмотрел на Ламру.

– Я бы тоже никогда не подумал, но в другом смысле. Они никогда не появлялись здесь вплоть до нынешней весны. Впрочем, насчет человеков ничего нельзя утверждать наверняка.

– Точно, – согласилась Ламра. – Кто мог утверждать, что им удастся спасти меня? Однако я почковалась и осталась в живых.

Проходившие мимо самцы пялились на человечье приспособление. И на Ламру тоже. Однако никто из них не заговаривал с ней и ничего не спрашивал у Реатура. Ламра решила, что они пытаются сделать вид, будто ее и нет вовсе, и крепко сжала в руке драгоценного бегунка, напомнившего ей, что она все же существует.

И тут какой‑то самец обратился к ней:

– Так‑так‑так, кто это у нас здесь? Ты, должно быть, Ламра,

Он разговаривал с НЕЮ. Ламра расширилась и пролепетала:

– Д‑да, я Л‑ламра. А ты кто?

– Я – Тернат, Реатуров старший из старших. Ты в порядке, Ламра? Наверняка считаешь эту штуковину такой же странной, какой считали ее мы?

Он понимал ее! Понимал точно так же, как Реатур или человеки. Значит, такое ВОЗМОЖНО!

– Мне… сейчас получше. Большое спасибо тебе, Тернат.

– Хорошо, – Тернат повернул глазной стебель к Реатуру. – Почему ты решил вывести ее в мир, отец клана?

– Самки обижают ее, – ответил хозяин владения. – Опасаюсь, что некоторые самцы попытаются сделать то же самое, но у них достанет разума повиноваться мне, когда я прикажу им прекратить.