– Верно, – подтвердила Пери. – У тебя дырки тамг где выпали твои отпочковавшиеся, а раз они выпали, тебе нельзя даже быть здесь. Тебе следовало умереть, как и положено любой самке. Кто когда‑нибудь слышал о старой самке?

– Кто слышал о старой самке? Кто слышал о старой самке? – пронзительно заверещали все остальные, бывшие подружки Ламры, и окружили ее плотным кольцом. Пожелтевшая как солнце, Ламра принялась было бросаться на них, но они легко увертывались и продолжали глумиться. Но даже если бы ей и удалось поймать кого‑нибудь, то что толку? Самки просто скопом накинулись бы на нее, и ничего хорошего из этого бы не вышло.

Последнее время Ламра часто задавалась вопросом, а стоило ли вообще человекам спасать ее? В глубине души она никогда не верила, что им это удастся. А если и задумывалась о том, что будет ПОСЛЕ, то рисовала в воображении обычную свою жизнь с беготней и с играми, но без почек. Как в совсем ранней юности.

Однако теперь никто больше не желал играть с нею.

– Кто когда‑либо слыхал о старой самке? Кто когда‑либо слыхал о старой самке? – вопили ее бывшие подружки и настолько увлеклись, что не услышали, как скрипнула дверь из внешнего мира.

– Что здесь происходит? – громогласно возопил Реатур, как и Ламра, желтый от гнева, но далеко не такой беспомощный в своей ярости, как она.

Некоторые самки враз посинели и метнулись прочь. Другие, посмелее, остались.

– Мы не хотим, чтобы она жила здесь! – крикнула Пери хозяину владения. – Она должна уйти.

– ТЫ уйдешь, и немедля! – крикнул, Реатур ужасным голосом и отвернул от Пери все свои глазные стебли. Куда только подевалась ее напускная храбрость? Даже не позеленев, она сразу сменила желтый цвет на синий и с визгом убежала в дальний конец зала.

Реатур подошел к Ламре.

– Знаешь, это не поможет, – сказала она. – Ты не сможешь заставить их любить меня, Реатур. Как только ты уйдешь, все начнется сызнова.

– Думаешь?

– Знаю, – вздохнула Ламра. – Так случается каждый раз… Я надеялась, что все будет нормально. Я хочу сказать, что сейчас выгляжу уже не так странно, как совсем недавно. На моем теле больше нет ЛЕНТЫ, а в дырках, откуда выпали отпочковавшиеся, нет БАНДАЖЕЙ. Но для остальных самок я по‑прежнему слишком странная. Думаю, теперь меня любит только мой бегунок.

Она разжала кулак и посмотрела на подаренную Реатуром игрушку.

– Неправда, – возразил хозяин владения. – Я тебя люблю, ты же знаешь.

– Да, знаю, – почти согласилась Ламра. – В конце концов, именно ты сделал для меня деревянного бегунка и… и… – она умолкла, в полной мере осознав смысл только что сказанных Реатуром слов, и расширилась в знак признательности, но затем выпалила: – Но ты приходишь сюда слишком редко, чтобы любить меня.

– А вот это верно, – медленно произнес Реатур. – Но я не могу торчать здесь все время, мне ведь нужно и владением управлять. – Он ненадолго задумался. – Может, мне собрать всех самок вместе и приказать им, чтобы они относились к тебе, как раньше? Как к любой другой из них?

На мгновение перед Ламрой забрезжила надежда, но лишь на мгновение.

– Не надо, – с грустью сказала она. – Они просто рассердятся на меня еще больше за то, что я навлекла на них твой гнев. И потом… я ведь уже не просто одна из них, не так ли? Я уже другая, и я одинока.

– Конечно. Самки, подобной тебе, никогда прежде не бывало. Следовательно, и все законы для самок не подходят для тебя.