– И что с того, отец клана? – спросила озадаченная Ламра, до сих пор не подозревавшая о наличии каких‑то особых законов.

– Возможно… – Реатур снова задумался, теперь уже надолго. А когда продолжил, то Ламре показалось, что говорит он сам с собою, а не с ней: – Возможно, теперь тебе следует покинуть палаты самок и жить так… ну, почти так, как если бы ты была самцом, я полагаю. Как бы ты к этому отнеслась, Ламра?

– Не знаю, – предложение Реатура казалось настолько странным, что Ламра с трудом восприняла его суть. А потому она ухватилась за ту часть, которая показалась ей наиболее близкой к теперешним неприятностям, и спросила: – А самцы будут относиться ко мне лучше, чем самки?

– Трудно сказать, – неуверенно ответил Реатур. – Думаю, кто‑то лучше, кто‑то хуже. Всем нам свойственно с опаской относиться к новому и непонятному. И все же я считаю, что нам с тобой нужно попробовать. Все равно тебе пора хорошенько познакомиться с внешним миром:

– Ты хочешь сказать, что я смогу посмотреть, потрогать и понюхать все, что находится за той дверью?

– Все, что тебе угодно.

На протяжении всей Ламриной жизни дверь означала для нее рубеж, границу ее вселенной. Внешний мир – вернее, его крохи – она видела только сквозь мутный лед, через который в палаты самок проникал свет снаружи. Но оказаться там, среди размытых очертаний, узнать, что они представляют из себя на самом деле…

– Пошли! – Ламра решительно направилась к выходу. Затем побежала, и лоскуты кожи, оставшиеся от почек, захлопали по ее ногам. Разрывы заживали медленно, срастались неровно; прежнюю гладкость линий тела Ламре было вернуть не суждено, сколько бы ей ни предстояло прожить.

Реатур последовал за ней.

– Открой, – приказал он стражнику, стоявшему по ту сторону двери. Ламра услышала, как гулко звякнули запоры. Но прежде чем дверь открылась, хозяин владения сказал: – Ты пока еще можешь изменить свое решение.

– Никогда, – возразила самка, но первый же взгляд, брошенный ею наружу, значительно поколебал ее уверенность. Коридор за дверью словно простирался в бесконечность, хотя и был всего лишь крошечной частью замка. «А ведь еще дальше, за стенами замка, наверняка лежит целый мир, невообразимо огромный, жутко странный, – подумала Ламра. – Может, и правда лучше остаться здесь, где я все – и всех! – знаю, где я буду чувствовать себя в безопасности?»

Странность внешнего мира уже проникла внутрь, заставив Ламру посинеть от страха перед неизведанным. Она выпустила воздух через дыхательные поры и упрямо повторила:

– Пошли.

– Позволь мне выйти первым. – Ламра шагнула в сторону, пропуская Реатура. Охранник хотел было сразу закрыть за хозяином владения дверь, но тот сказал: – Погоди, Орт.

– Прошу прощения, отец клана. Разве кто‑то из человеков вошел сюда до начала моей стражи? – Орт высунул глазной стебель из‑за двери и, увидев только Ламру, сам себе ответил: – Нет.

– Нет, – согласился Реатур. Он помолчал, словно раздумывая, правильно ли поступает, а затем продолжил: – Это – Ламра, самка, которую человеки спасли после почкования. Как ты видишь, она не скоро еще будет готова для вынашивания почек, если вообще когда‑либо будет. Так вот, я намерен вывести ее из палат самок во внешний мир. Относись к ней так, как если бы она была самцом того же возраста.

– Отец клана! – Орт выглядел настолько шокированным, что Ламра подумала: «Все, сейчас дверь захлопнется, и я останусь здесь».