— Жаль, — презрительно сказал я, окончив завтрак, — что этот человек не обяснил, что такое он сделал и снова мог бы сделать.

— Господа! — обратился теперь Пэмбльчук к хозяину и слуге. — Я ничего не имею против того, чтобы вы повторяли то, что говорят в городе и за городом, что я поступил правильно, сделал добро и мог бы снова облагодетельствовать этого человека.

И с этими словами обманщик пожал им руки и вышел из дома, оставив меня в довольно неприятном настроении духа. Вскоре я тоже вышел из дома, и когда шел по улице, то видел, как он собрал у дверей своей лавки избранное общество, и как оно удостоило меня весьма недружелюбными взглядами, когда я проходил по другой стороне улицы.

Но тем приятнее было итти к Бидди и к Джо, и их снисходительность сияла ярче прежняго, если только это было возможно, от сравнения с этим хвастливым лгуном.

июньская погода была очаровательна. Небо было голубое, жаворонки звенели высоко над зеленым полем, и вся эта местность показалась мне гораздо прекраснее и милее, чем когда-либо прежде.

Я никогда не видывал школы, где Бидди была учительницей; но маленькая тропинка, по которой я прошел в деревню, тишины ради, вела как раз мимо нея. Я был разочарован, найдя, что день праздничный, и школа пуста, и домик Бидди заперт. Приятная мечта увидеть ее занятой своим ежедневным делом, прежде, чем она заметит меня, носилась у меня в уме; но надежда эта не осуществилась.

Кузница находилась не в далеком разстоянии, и я шел к ней под красивыми, зелеными липами, прислушиваясь к стуку молота Джо. Долго спустя после того, как мне следовало бы его услышать (мне даже казалось, что я его слышу), я убедился, что это была одна мечта, и что все тихо. Липы были здесь, и терновые кусты тоже, и каштановыя деревья были на месте, и их листья приветливо шумели, когда я остановился, чтобы прислушаться; но звука молота Джо не было слышно.

Пугаясь сам не зная чего, я дошел до того места, откуда была видна кузница; я увидел ее наконец, но увидел, что она заперта. Ни сверкающаго огня, ни блестящаго дождя, ни искр, ни шума мехов;- все было пусто и тихо.

Но дом не был пуст; и я сейчас узнал гостиную, потому что на окне колыхались белыя занавески, и окно было открыто и убрано цветами. Я тихонько направился к нему, намереваясь заглянуть через окно, как вдруг передо мной появились Джо и Бидди, они шли под руку.

Сначала Бидди вскрикнула, точно приняла меня за привидение, но в следующий миг уже обнимала меня, и мы оба залились слезами. Она была так свежа и мила, а я был худ и бледен.

— Милая Бидди, как вы нарядны!

— Да, дорогой Пип.

— И Джо, как ты наряден!

— Да, дорогой Пип, старый дружище!

Я глядел на обоих, то на одного, то на другого, и тут…

— Сегодня день моей свадьбы, — вскричала Бидди в порыве счастия: — я вышла замуж за Джо!..

Я продал все, что у меня было, и отложил, сколько мог, для уплаты своих долгов; те которые из моих кредиторов согласились, чтобы я уплачивал им долг в разсрочку — и я наконец уехал из Англии к Герберту. По истечении месяца, меня уже не было в Англии, а по истечении двух месяцев я был писцом у хозяина Герберта — Кларикера и Ко, а через четыре месяца впервые принял на себя всю ответственность за ведение дела. Отец Клары умер, а Герберт уехал для того, чтобы с нею обвенчаться, и я был оставлен начальником над всем делом, пока он не вернется назад.